Поскольку гордыней я страдаю только в присутствии определённых лиц, без зазрения совести принимаю предложенное. Но в сознании тут же вспыхивает напоминание о другом питье, которое примерно так же предложили накануне… Честно говоря, мало верится, что Арсений и тот апельсиновый сок хоть каким-нибудь образом причастны к происходящему сейчас, но в горле будто встаёт ком, ведь, сколь бы я не убеждала себя, что всё не настолько плохо, как кажется на первый взгляд, внутренний голос буквально вопит об обратном. Поэтому, как бы сильно не хотелось утолить жажду, в итоге я не делаю ни глотка.

– Может ты всё-таки объяснишь мне, что здесь происходит? – возвращаюсь к прежней теме малосвязного разговора.

Аня хмурит брови и бросает недовольный взгляд на стакан, из которого я не стала пить. Пару секунд она медлит, явно собираясь с мыслями.

– Я здесь лишь для того, чтобы вы не умерли за те четыре дня, пока мы ждём возвращения Хозяина. На другое я не имею право, – тихим вкрадчивым тоном отзывается девушка. – Если он сочтёт нужным, то известит вас о том, по какой причине и на какой срок вы тут останетесь.

Твою ж мать!

Я не ослышалась?!

Она вообще серьёзно?!

– Пока мы ждём возвращения – кого? – переспрашиваю у неё, скривившись.

Но в отличие от меня, ни один мускул не шевелится на лице Ани, когда та отвечает:

– Хозяина, – произносит медленно и чётко.

Будто не только у меня появились мысли о том, что страдаю плохим слухом, вкупе с частично выборочной амнезией.

– Хозяина, – повторяю глухо. – Чьего Хозяина, Ань? Твоего?

Грустным взглядом обвожу окружающее пространство. Место напоминает подвал старого дома. Нет ни окон, ни мебели, помимо кровати. Стены бетонные, как и пол. Зато постельное бельё, которым устлана кровать – люксовый европейский вариант из чёрного шёлка.

Попутно переосмысливаю все свои жизненные ценности наряду с тоскливой ностальгией о школьных уроках истории, где нам рассказывали об отмене крепостного права.

Неужели до сих пор не все в курсе этого события?

И содержимое шкафа в спальне Рупасова почему-то всплывают в голове то и дело…

– Нашего, – невозмутимо отзывается блондинка.

Окидываю её подозрительным взглядом, внимательно рассматривая черты немного бледного лица, усыпанного веснушками.

И правда не шутит ведь…

Она нормальная вообще?!

Очевидно, нет.

Грешным делом, начинаю задумываться о том, что не зря всё-таки Артём на ней не женился…

Внезапная догадка затмевает всё былое.

Уж не о нём ли она говорит?!

– Что ещё за Хозяин? Имя есть у него? – проговариваю тихонько.

Язык просто не поворачивается озвучить вслух конкретно то, что витает на задворках моего рассудка, начинающего потихоньку трогаться в далёкую даль…

– Есть. И может быть, если будешь себя хорошо вести, то тоже узнаешь, – ухмыляется недобро в ответ девушка.

Она определённо думает о том же, о чём и я. И не спешит развеивать мои сомнения. Так и уходит, не сказав мне больше ничего толкового, просто захлопнув за собой тяжёлую металлическую дверь. Звук сработавшего снаружи засова также не добавляет мне ни спокойствия, ни здравомыслия. Но делать выводы я пока не спешу. Не хочу обжечься ещё сильней, чем уже есть.

Единственное, что помогает удержаться на грани видимого самообладания и не скатиться к неврастении – Агеев давно приставил ко мне слежку, а значит, надолго я здесь не останусь в любом случае. О последнем я думала ещё долгое время. Несколько часов подряд. А потом ещё минимум столько же. Пока жажда, вкупе с голодом не сделали своё дело. Всё-таки я попила. А потом на мой рассудок вновь обрушилась беспросветная темнота. Я и сама не поняла, как отключилась.

Следующее возвращение в реальность выходит ещё более грандиозным, чем предыдущее.

– Доброе утро, Жень, – будит меня заботливый мужской голос.

Знакомый, конечно же.

Твою ж мать!

А Агеев, оказывается, был прав. Или может я себя накручиваю сверх меры, и моё присутствие в этом месте совсем не взаимосвязано с теми убийствами? Вот только другие варианты никак не идут.

– Я же знаю, что ты не спишь. На меня посмотри! – сухо добавляет так называемый «Хозяин».

Я не имею ни малейшего понятия, что делать с этим своим новым открытием, которое где-то в глубине души не столь уж и «открытие».

– Знаешь, я даже не удивлена нисколько, – ухмыляюсь горько, когда открываю глаза.

И тут же сталкиваюсь с холодным взглядом, пробирающим до глубины души. Сидящий передо мной, если и знаком с детства, то вот конкретно сейчас я будто в первый раз его вижу. А может просто оковы на моих руках ставят в такое положение, с которого всё кажется иным. По крайней мере, даже привычная улыбка, которая растягивает мужские губы, пока он смотрит на манжеты на моих запястьях, кажется тоже иной. Пугающей до жути. К тому же в подленьком подсознании всплывает очередной образ, взаимосвязанный с происходящим. На этот раз: трупы двенадцати растерзанных девушек.

– Не трогай меня, – отодвигаюсь от него, подбирая колени.

И тут же проклинаю себя за проявленную слабость, потому что его лицо перекашивает в новой улыбке. Той, самой, про которую можно сказать «полна предвкушения и обещания».

Мой похититель резко подаётся вперёд и приближается почти вплотную, нависнув сверху. До такой степени близко, что могу чувствовать чужое дыхание на своих губах.

– А знаешь, я тоже не удивлён нисколько, – возвращает он мне мои же слова.

Судорожно сглатываю. Молчу. Не хочу провоцировать явно невменяемого ещё больше. И до сих пор наивно надеюсь, что выходка бывшей невесты Артёма на пару с его младшим братом никак не относится к событиям с маниакальной подоплёкой.

– Но будь уверена, в следующий раз, ты заговоришь по-другому, моя королева, – добавляет Арсений.

Ненадолго прикрываю глаза и шумно втягиваю воздух в попытке удержать остатки спокойствия. Вряд ли истерика пойдёт мне на пользу.

– В какой следующий раз, Сень? О чём ты вообще? – дёргаю руками, привлекая его внимание к оковам на запястьях. – И откуда ты эту хрень взял? Обязательно было… Вот так? Да что я сделала вам вообще? – под конец мой тон повышается сам собой.

Замолкаю, делая ещё несколько глубоких выдохов-вдохов, чтобы унять дрожь в теле и мыслях, которые потихоньку обволакивает паника.

– Хрень? – деланно удивлённо вскидывает бровь Рупасов-младший.

На его губах снова играет многообещающая улыбка, когда он проводит кончиками пальцев по краю пут рядом со сгибом кисти, но не касаясь самой руки.

– А в прошлый раз, когда они были на тебе, ты считала совсем иначе… – дополняет он, продолжая улыбаться. – Не так ли? Тебе же понравилось. Не отрицай!

Требуется не одна секунда, чтобы понять о чём именно он говорит. А когда до меня, наконец, доходит…

Понятия не имею, уместно ли, либо возможно вообще в таких условиях смущаться, но то, что мои щёки горят – факт неоспоримый.

– Даже если и так, то что? – проговариваю сухо, вопреки настоящим эмоциям. – К тебе то это какое отношение имеет? – выдерживаю паузу и сама