Он летел осторожно, несмело и пока ещё низко, но летел! Получилось! Его лаборатория, стоящая на краю полигона в полном составе, взорвалась аплодисментами. Геркан благосклонно кивнул и пару раз хлопнул в ладоши. Лёня не сдержался и поддержал всеобщий порыв. Он аплодировал этим людям, которые работали на него и Мертвицкого, аплодировал Икару, посмевшему преодолеть гравитацию и взлететь, аплодировал Дедалу, где бы он сейчас ни находился.

Каров тем временем освоился, осмелел и поднимался всё выше. Лёня неотрывно следил за уменьшающейся на глазах крылатой фигуркой. Казалось, что и Игорь, и крылья его светлеют, будто и не человек сейчас в небе, а ангел.

Внутри похолодело от неожиданного осознания, что это не Каров светлеет, а небо темнеет на глазах. Лёня дернулся, не успев ещё осмыслить всё до конца, не понимая, что делать: бежать, кричать, звать на помощь?..

Коротко сверкнуло, будто по летящему человеку шарахнула молния. Игорь застыл на бесконечно долгое мгновение. В груди у Лёни екнуло, хотя он всё ещё надеялся…

Обрывая все надежды, Каров камнем полетел вниз. Безвольно кувыркающееся в воздухе тело снова налилось тёмным цветом, а вернее – небо просветлело. Лёнькины сотрудники уже бежали вперёд, туда, куда летел Игорь.

Каров грянулся о землю и замер без движения. И тогда очень далеко зарокотало утробно и удовлетворённо.

Лёня опустился на колени. Бежать не было ни сил, ни смысла. Он зачерпнул ладонью пригоршню снега и растёр по лицу. Снег показался горячим. Лёня не знал, что где-то на другом конце города именно сейчас в квартире сталинского дома с окнами на проспект захлопнулась дверь за отцом богов. А если б даже и знал, это вряд ли что-то изменило бы.

Полубог смотрел на меня мутным нетрезвым глазом сквозь узкую щель между косяком и входной дверью.

– Ты? – на помятом, заросшем щетиной лице Геркана шло вялое раздумье на тему: пускать меня или всё-таки не стоит.

– Поговорить надо, – твёрдо сказал я.

– Мндэ? – выдавил мой божественный деньгодатель и, распахнув дверь, отступил в сторону: – Ну, заходи, возница.

Пока он запирал дверь, я уже привычно прошёл на кухню.

В античном антураже что-то явно поломалось. Не бил фонтан, вода в нём зацвела, пожух виноград, кругом валялся какой-то мусор, а на одной из мраморных скамеек красовалась корявая надпись: «Хер на всё!» Написано было явно пальцем, а во что этот палец макали, чтобы изобразить незамысловатый лозунг, мне даже думать не хотелось.

С того дня, как провалились испытания, прошло полторы недели. Икара похоронили на Митинском кладбище. У могилы топталось человек десять, не больше. Игорь Каров улыбался им с гранитной плиты своей неподражаемой гагаринской улыбкой.

На похороны не пришёл ни Дедал, ни Геркан, ни Лёнька.

Мертвицкий снова пропал в тот же день, когда случилась трагедия. Но если в первый раз его похитили, то теперь он, судя по всему, сбежал по собственной воле. Куда улизнул мастер, где и от кого он прятался – осталось загадкой.

Георгий Денисович, и без того бешеный после провала испытаний, узнав об исчезновении Дедала, вызверился на Лёньку и загнал его в лабораторию вместе с опытным образцом, заявив при этом:

– Выйдешь, когда сделаешь мне крылья.

– Когда я сделаю крылья, я отсюда вылечу, – огрызнулся рыжий, чем довёл полубога до точки кипения.

Окончательно сорвавшись с катушек, Геркан запер Лёньку в лаборатории, лишив его какой-либо свободы. По прихоти божества рыжий оказался под арестом: его кормили, поили, под охраной водили в туалет, но домой не выпускали и отняли возможность связи с внешним миром. Мне к нему заходить тоже не позволили, пришлось довольствоваться разговором через окно.

Разговор вышел коротким по форме, колоритным, но малосодержательным. Рыжий долго ругался матом, чего с ним прежде никогда не случалось. Из всего потока удивительно разнообразной нецензурной брани можно было вычленить две мысли: во-первых, он невероятно зол на Георгия Денисовича, а, во-вторых, вероятность создания крыльев в таких условиях и без Дедала стремится к нулю.

Сам же сын Диониса ушёл в банальнейший запой, где, судя по всему, успешно находился до настоящего момента.

Геркан вошёл на кухню, сел к столу и уставился на меня как на раздражающий фактор.

– Чего пришёл?

– Поговорить.

– Говори и проваливай, – пробурчал он.

– Меня интересуют наши дальнейшие планы.

– А нет никаких планов. Всё пропало. Крылья пропали. Дедал пропал. Пф-ф-ф-ф! – он попытался жестом изобразить процесс пропадания всего, но вышло скверно, впрочем, Геркана это ничуть не расстроило. – А без Дедала и крыльев ничего не будет, – закончил он и потянулся за бокалом.

– Я понимаю, что ты расстроен неудачей с крыльями, ты в них много вложил, но посмотри на вещи с другой стороны, – кинул я пробный шар. – У нас есть мой проект.

– Твой проект – прикрытие.

– Мой проект был прикрытием. Сейчас он работает. Мы выходим на рынок, у нас есть готовая партия гаджетов и запчасти на вторую партию. Подписаны первые контракты, осталось только включить конвейер, и мне необходимо твоё участие.

– Ты не понял, возница? – пьяно набычился Геркан, напрочь растеряв остатки интеллигентности. – Всё пропало. Больше ничего не будет. Ни-че-го!

– Георгий Денисович, – перешёл я на официальный тон, – не говорите ничего, просто подумайте. У вас есть готовый проект, которому надо только дать старт.

– Это ты меня сейчас дураком назвал? – взбеленился сын коровы. – У меня есть твои фантазии, которые всегда были бреднями и нужны были только для того, чтобы отвлекать проклятого Зевса от проклятых крыльев. И даже с этим они не справились… Ты не справился! Уйди, возница, я не желаю тебя видеть.

Он был отвратительно пьян, и мозги у него отказывались работать.

– Хорошо, – согласился я. – Тогда выпусти Лёньку.

– Пусть сделает то, что должен, и идёт на все четыре стороны.

– Ты же сказал, что всё пропало!

– Всё пропало, – пригорюнился Геркан и снова уткнулся в стакан.

– Тогда отпусти Лобанова.

– Не-е-ет, пусть сидит и делает, что обещал. У нас контракт.

– А в контракте прописано, что его можно держать под арестом?

Геркан вдруг резко подскочил из-за стола и яростно плеснул мне в лицо

вино из бокала. Но при всей своей внезапности припадок бешенства вышел столь же раскоординированным, сколь неожиданным, и вино украсило кровавым потёком стену сантиметрах в пятнадцати от меня.

– Убирайся!!! – прорычал Георгий Денисович.