– Займи наших на весь день, – распорядилась Манона.

Астерине, ее непосредственной заместительнице, единственной позволялось возражать и спорить, хотя и эта привилегия была весьма ограниченной.

– Собираешься упражняться с ним?

Манона кивнула.

– Твоя бабушка пригрозила: если я еще раз выпущу тебя из поля зрения, она выпустит мне кишки.

Ветер развевал золотистые волосы Астерины. Ее лицо, украшенное свороченным носом, выражало настороженность.

– Тебе придется выбрать между нами. – Манона даже не потрудилась выдвинуть железные зубы. – Кто ты: ее шпионка или моя заместительница?

В глазах Астерины не мелькнуло ни страха, ни раскаяния за предательство.

– Я служу тебе, – прищурилась она.

– Она – твоя верховная ведьма.

– Я служу тебе.

Манона удивилась. Когда и чем она заслужила такую верность? Они с Астериной не были подругами; во всяком случае, в понимании смертных. Каждая Черноклювая ведьма и так должна была повиноваться и служить наследнице. Но это…

О своих замыслах, намерениях и сомнениях Манона всегда говорила только с бабушкой. Но сейчас что-то заставило ее сказать Астерине:

– Я по-прежнему намерена стать главнокомандующей.

Астерина улыбнулась. В лучах утреннего солнца ее железные зубы блестели, как ртуть.

Манона запрокинула голову:

– В обучение рукопашному бою добавить приемы кувыркания. Это должны уметь все. Скоро наши полеты станут свободными. Всякий раз, когда Желтоногие поднимаются в воздух, ты тоже должна быть там. Мне нужно знать, куда они летают, как летают и вообще все, что они делают.

Астерина кивнула:

– Я уже приказала нашим Теням следить за Желтоногими повсюду.

В черных с золотыми крапинками глазах заместительницы вспыхнули ярость и жажда мести. Поймав вопросительный взгляд Маноны, Астерина усмехнулась:

– Неужели ты думала, что я так легко прощу Искаре?

Манона и сейчас помнила железные ногти Искары, впившиеся ей в спину, толчок и падение. Распухшая лодыжка болела до сих пор; ребра, по которым ударил хвост Татуса, – тоже. И все же она сказала Астерине:

– Держи наших в узде, если не хочешь, чтобы тебе вторично своротили нос.

– Госпожа, мы шагу не ступим без твоего приказа, – ухмыльнулась Астерина.

* * *

Погонщик и его подручные, вооруженные пиками и хлыстами, только мешали Маноне. Она насчитала целых три причины, чтобы выпроводить их из загона.

Во-первых, ей хотелось остаться наедине с Аброхасом. Сейчас ее дракон лежал, прижавшись к стене, и ждал, что будет дальше. Смотрел и ждал.

Во-вторых, ей мешал запах теплой крови, исходивший от смертных. Еще больше ей мешало зловоние их страха. Может, вцепиться в одного, выпустить ему кишки и посмотреть, как поведут себя остальные? С недавних пор на Северном Клыке начали пропадать смертные. Говорили, что они переходили по мосту на Омагу и больше их не видели. Сама Манона пока не убила ни одного, но была бы не прочь позабавиться. А сюда она явилась совсем не за этим.

И наконец, третья причина. Аброхас тоже ненавидел людей с их пиками, плетками, цепями. Как бы они ни кололи и ни хлестали его, дракон не сдвинется с места. Он не боялся хлыстов и плеток. Аброхас ненавидел орудия смертных. Стоило ему услышать свист хлыста, как он ощетинивался и показывал зубы.

Смертные уже целых десять минут толкались в загоне, пытаясь надеть седло на прикованного к стене Аброхаса. Сколько они еще намерены возиться? Если они в ближайшее время не оседлают дракона, ее ждет обратный путь на Омагу. Туда она должна вернуться раньше, чем прилетят Желтоногие.

– Он никогда не был под седлом, – сказал Маноне старший погонщик. – Возможно, ему и не быть оседланным.

То, о чем погонщик не сказал вслух, она прочла у него в мыслях: «Я не намерен рисковать своими людьми ради твоей прихоти. Лучше засунь гордость подальше и выбери себе другого дракона».

Манона сверкнула железными зубами и угрожающе выпятила верхнюю губу. Погонщик попятился, опустив хлыст. Искалеченный хвост Аброхаса ударил по каменному полу. Глаза дракона безотрывно следили за тремя смертными, пытавшимися подчинить его своей воле.

Подручный щелкнул хлыстом совсем близко от морды Аброхаса. Другой дважды ударил возле хвоста. И тогда дракон кинулся на них, атакуя зубами и хвостом. Подручные едва успели отскочить.

Довольно с нее этого балагана!

– У твоих людей сердца трусов, – бросила погонщику Манона.

Наградив его испепеляющим взглядом, она пошла по грязному полу загона.

Погонщик схватил ее за руку, но Манона полоснула железными ногтями по его руке и двинулась дальше. Погонщик остался на месте, бормоча проклятия.

Слизав кровь с ногтей, Манона тут же сплюнула на пол. Какая гадость. Кровь была с привкусом гнили – как у трупа, пролежавшего не один день. И цвет слишком темный для человеческой крови. Если ведьмы и впрямь убивали этих смертных, почему никто до сих пор не заявил об этом вслух? Маноне сейчас было не до вопросов. Об этом она подумает потом. Возможно, затащит погонщика в укромный угол и вспорет ему кишки. Самый простой способ увидеть, что за гниль таится у него внутри.

А сейчас… Смертные затихли. Каждый шаг приближал Манону к Аброхасу. Жирная меловая черта, проведенная по полу, была границей безопасности. Переступишь ее – пеняй на себя. Манона переступила, сделав три шага. Каждый шаг – ее дар ипостасям Трехликой богини: Деве, Матери и Старухе.

Аброхас изменил позу. Его мышцы напряглись. Казалось, он готов броситься на Манону.

– Ты знаешь, кто я. – Манона без капли страха и сомнения взглянула в его бездонные черные глаза. – Я – Манона Черноклювая, наследница клана Черноклювых. Ты – мой дракон. Понятно?

Кто-то из смертных хмыкнул. Манона была готова броситься к нему и вырвать язык, но Аброхас… Аброхас слегка наклонил голову, будто понял ее слова.

– Ты – Аброхас, – продолжала Манона, не обращая внимания на мурашки, бегающие по спине. – Это имя я дала тебе в честь Великого Зверя – змея, держащего между своих колец весь наш мир. Никто не знает сроков, но когда Трехликая богиня повелит, он поглотит мир, и тогда наступит конец света. Ты – Аброхас, – повторила она. – И ты – мой.

Аброхас моргнул. Снова моргнул, потом шагнул к ней. Манона слышала, как скрипнули рукоятки хлыстов. Но она не сдвинулась с места, только подняла руку и снова произнесла:

– Аброхас.

Дракон повернул к ней голову. Его глаза цвета черной ртути оказались вровень с глазами Маноны. Ее рука оставалась протянутой. Пальцы с железными ногтями, забрызганные кровью смертного. Аброхас потерся мордой о ее ладонь и запыхтел.

Его серая кожа была теплой и на удивление мягкой и податливой. Присмотревшись, Манона разглядела множество темно-зеленых, коричневых и черных вкраплений. Красоту шкуры Аброхаса уродовали полосы шрамов. В свете факелов поблескивали его желтые зубы: сколотые, покрытые трещинами. Части зубов недоставало, но оставшиеся были в палец длиной и два пальца толщиной.