В носилках Друкчен снял покрывало с лица невесты. На него со страхом, восторгом и нежностью взглянула прелестная Цыси.

— Я не обижу тебя никогда, дорогая, — поклялся Друкчен.

— Я всегда буду верна вам и не уроню законов чести, — поклялась Цыси.

В пиршественном зале их ждали все разбойники Ляншаньбо. Они приветствовали молодых громким стуком чаш и кувшинов.

— Вина! Вина! Всем налить вина! — провозгласил Ли Пин. — Кто сегодня не пьет, тот мне смертный враг.

Молодоженов усадили на почетное место и подали им особых яств и вина. Муж должен был есть вареные стебли бамбука в остром соусе, чтобы показать себя молодцом на брачном ложе. Жена же ела рис и мягкие булочки, чтобы быть такой же мягкой и податливой. И конечно, вино! Реки, водопады вина!

Потом начались пляски. Разбойники плясали, пели, били в барабаны и вообще устроили такой праздничный шум, что казалось, его слышат даже на луне.

Потом в пляс пустились женщины — от молодых до самых старых, веселились до упаду.

Наконец луна показала свой лик над занавесом пиршественного зала и молодых с почетом отвели в их новый дом. Вокруг дома горели факелы и ходила стража, чтобы охранять покой молодоженов, да и чтобы невеста вдруг не сбежала.

В новом доме все было украшено цветами и лентами. Друкчен и Цыси стояли, любуясь великолепием их жилища. Наконец Друкчен робко обнял Цыси. С нею он чувствовал себя словно несмелый юноша. Цыси прильнула к нему, и он почувствовал, что девушка дрожит.

— Отчего ты дрожишь, Цыси? — спросил он, улыбаясь.

— Я стесняюсь, — молвила Цыси. — Ты, наверное, уже изведал все, а я еще совсем глупенькая…

— Не волнуйся, я тоже смущен, — сказал Друкчен. — Впервые у меня такая юная и прекрасная жена!

Они поднялись в спальню и, раздевшись, предались любовным утехам. Цыси робела, и это еще больше распаляло ее мужа, но в конце концов они пришли к взаимопониманию.

Уже под утро они уснули в объятиях друг друга. Но Друкчену не удалось всласть поспать: деликатным свистом его вызвал на улицу монах Куй.

Друкчен быстро оделся в повседневное платье — праздник-то прошел — и вышел на улицу.

— Что случилось? — спросил он у Куя.

— Слава богам, все спокойно, — ответил Куй. — Просто главарь, господин Ли Пин, хочет видеть зятя.

— Идем немедля.

— Как молодая женка? — спросил Куй, пока они шли к залу совещаний и встреч.

— Она прекрасна, я не заслуживаю такой, — ответил Друкчен.

— Лучше Мой-нян?

— Разве можно сравнивать старый пень и молодую плакучую иву?

Мужчины засмеялись.

Они вошли в зал совещаний и, поклонившись, сели на стулья, дожидаясь, пока Ли Пин завершит совет с главарями и обратит внимание на них.

Меж тем перед Ли Пином представали все новые и новые посланцы.

— О господин, — кланяясь, заговорил бедно одетый, но благообразный старец. — Я, худородный, послан к тебе из провинции Юйлян. Там из-за засухи большой недород. А чиновники ничего не хотят делать! Запасов у них много, но они не желают раздать эти запасы народу и помочь беднякам из казны. Говорят, кормите себя сами! Помоги, великий господин! Накажи наших нерадивых чиновников!

— Провинция Юйлян в трех днях пути, — подсчитал Ли Пин. — Пань Ань, возьми с собой отряд в две тысячи воинов и разберись с наглыми чинушами. Чиновников истреблять беспощадно! Они — язва и гнойники для страны! Успокойся, старец, твое прошение будет выполнено.

Старец сел на место. Перед Ли Пином встал поэт Рю Дарю:

— О господин и отец наш! — сказал он главарю. — До меня дошли вести из моего родного города Вишаня.

— Что же это за вести?

— Дурные, мой господин и отец. Новый правитель города мало того что поднял налоги, он еще и пошел на беззаконие!

— Расскажи подробно.

— В городе живет плетельщик корзин по имени Нань. Он бедный человек, что заработал, тем и кормится, но вот жена у него настоящее сокровище — красавица, умница, целомудренная и рукодельница. Она вышивает платки, вяжет из рисовой соломы туфли, делает куколок — все на продажу. И вот новый правитель как-то увидел ее в храме. Он сразу воспылал к ней нечистой страстью и решил отбить у законного мужа. Нашлись коварные люди, которые состряпали против Наня донос, что он, дескать, говорит антиправительственные речи, и беднягу посадили в тюрьму, а все его имущество забрали в казну. Правитель силком забрал жену Наня в свой дом, но та от горя и стыда наложила на себя руки. Господин и отец, должна восторжествовать справедливость!

— И она восторжествует. Бери три тысячи бойцов и отправляйтесь в Вишань. Правителя возьмите в плен и приведите сюда, я лично казню его. А беднягу Наня, если он еще жив, тоже возьмите к нам, пусть хоть конец жизни встретит в достатке.

Наконец все доклады закончились. И Ли Пин призвал к себе Друкчена и Куя.

— Садитесь, братья, — сказал он. — Выпьем и поедим немного.

Тут же подали вино и закуски. Друзья выпили трижды по три чаши вина, и тут Ли Пин спросил у Друкчена:

— Ну как моя внучка, понравилась тебе?

— Я не смею осквернять ее чистое имя своим нечестивым дыханием, — сказал Друкчен. — Она словно сама Небесная Чиновница, посетившая меня в моей печали и одиночестве. О лучшей жене невозможно и мечтать.

— Что ж, я рад за тебя. Слава богам, что не сбылось проклятие!

— Какое проклятие! — спросили в один голос Друкчен и Куй.

— Видите ли… Когда моя дочь была беременна Цыси, она отправилась отдохнуть и подлечиться на горячие источники. И вот там она столкнулась с одной ведьмой. Чем уж она не угодила ведьме, не знаю, только ведьма прокляла плод в ее утробе, и проклятие звучало так: «Когда дитя вырастет и сочетается браком, то сойдет с ума». Слава богам, что это проклятие не сбылось и милая Цыси осталась в здравом уме и твердой памяти!

— Да, такой я ее оставил, — сказал Друкчен. — Она собиралась вместе с нянюшкой чинить мою одежду…

И тут у дверей в зал совещаний раздался страшный шум.

— Тебе нельзя сюда! — кричали стражники. — Женщинам вход в зал совещаний воспрещен!

— Так пусть господин вождь сам выйдет ко мне! — визжала какая-то женщина. — Дело неотложное!

В зал вбежал стражник.

— Господин и отец! — упал он на одно колено перед Ли Пином. — Сюда рвется какая-то старая баба и требует, чтобы вы ее приняли.

— Зал не место для женщин.

Ли Пин встал, поправил одежды. Лицо его стало тревожно.

— Идемте, друзья, узнаем, что это за женщина.

Они вышли из зала и увидели, что на ступеньках у входа стоят два стражника. Они держали под руки старуху лет семидесяти пяти. Она была прилично одета и вроде не пьяна, но все лицо ее было залито слезами.