Наши путники при виде такого собрания опустились на колени и стали отбивать поклоны. Но вот Ли Пин сошел со своего кресла и подошел к стоявшему на коленях Друкчену.

— О золотоволосый друг мой, как странен твой вид! — сказал он. — Поднимись же скорее с колен и дай рассмотреть тебя. Сразу видно, что ты человек необычный. Поднимитесь и вы, друзья, и садитесь за стол. Устроим радостную трапезу по поводу встречи и хорошенько повеселимся. Мы здесь, в Ляншаньбо, рады новым людям, тем более когда эти люди нам не враги. Но для начала назовите ваши славные имена.

— Я Друкчен Чужеземец, предводитель этого отряда.

— Я Жуй по прозвищу Железная Крыса.

— Я Дуй по прозвищу Ветер В Ракитах.

— Я даосский монах Куй по прозвищу Аист Не Вовремя.

— Я Лей по прозвищу Яшмовый Таз.

— Я Пей по прозвищу Волшебник Лазуритового Города.

— Все мы разбойники, ваша милость, — сказал Друкчен. — Но никогда не марали рук душегубством. Вот если что где плохо лежит…

Ли Пин рассмеялся:

— Что ж, господа разбойники, у нас вы найдете применение вашим талантам. Я представлю вам наших главарей, чьи имена гремят далеко за пределами Ляншаньбо: Ань Ду, Бей Пин, Вонг Чу, Гао Чай, Ду Фу, Е Де, Жуй Мень, Зао Лян, И Во, Кань Ту, Ли Бо, Мынь Фу, Нунг Тхон, Оуян Сю, Пань Ань, Рю Дарю, Сунь Ятсен, Тань Мань, У Фэй, Фэй У, Ху Цэ, Цзюань Линь, Че Ге, Шао Бао, Щун Се, Эге Ге, Ю Лян, Ян Ли. Запомнили хоть кого-то?

Разбойники удрученно покачали головами.

— Ну ничего, в процессе пира перезнакомитесь. Эй, слуги! Накрывайте-ка столы!

Немедленно в большой зал были принесены длинные деревянные столы и лавки. На столы постелили вышитые узорчатые скатерти, на лавки набросали пышных подушек. Тут же забегали слуги, подавая на стол яства и вина. Чего тут только не было! У всех, севших за стол, разгорелись глаза и потекли слюнки. Тут были:

фазаны копченые,

пироги печеные,

угри верченые,

потроха крученые,

ананасы моченые,

картошка толченая,

селедка перченая,

корюшка соленая,

печенье слоеное,

…ну и так кое-что по мелочи вроде медвежьей печени и драконьих мослов. Говяжий

студень также был хорош.

— Не церемоньтесь! — угощал всех Ли Пин. — А то пока будем церемониться, все остынет. А медвежью печень хорошо есть только горячей, холодной ее и в рот не возьмешь.

Тут слуги всем налили по большой чарке вина (отличного шандунского вина!), и первый тост сказал Сунь Ятсен:

— За большого человека Ли Пина и за славный Ляншаньбо!

Все выпили и принялись закусывать. Пошли в ход и фазаны, и угри, и пироги. После того как гости и хозяева выпили трижды по три чашки вина, Ли Пин сказал:

— Пора послушать славную музыку! Эй, слуги, зовите сюда музыкантов и певичек!

Раздался звон цимбал и циней, свиристенье флейт, и в зал вошли музыканты. Певичек было три, одеты они были весьма целомудренно и даже лица прикрывали вуалями.

— В Ляншаньбо женщины ведут себя смиренно, — пояснил Друкчену Шао Бао. Шао Бао был толстяком, одышливым и неповоротливым, но так только казалось. Лучше его никто не мог метать отравленные дротики. — Одна из певичек — младшая внучка Ли Пина. Она обучалась пению у самого великого певца Шамбалы!

— Кто же в Шамбале самый великий певец? — поинтересовался Друкчен, но Шао Бао не ответил, а призвал его внимательнее вслушаться в слова песни.

Зазвенели цимбалы, заиграла флейта, и девушка, поводя руками в длинных рукавах, запела:

Ждешь ли ты меня, любимый?

Видишь ли мой путь во мраке?

Я иду, и снег в ладонях

Алым стал, как будто маки

Расцвели. Любимый, слышишь?

Я пою, мой голос тонок,

Тоньше ниток паутинных…

Будет у меня ребенок —

Научу такому пенью,

Научу такому смеху,

Чтобы все вокруг любили,

Чтобы все вокруг, как эхо,

Эту песню затвердили.

Помнишь ли меня, любимый?

Боль души и трепет тела?

Я иду, мой путь ложится

Точно так, как я хотела.

Только я боюсь — забудешь.

Только я боюсь — не встретишь.

И любовь мою на нитки

Паутинные растреплешь…

Певице рукоплескали. Песня была грустная, многие из вождей прослезились и, чтоб совсем не расклеиться, выпили еще вина.

— Пока мы еще не совсем пьяны, — сказал Ли Пин, — и луна не взошла, расскажите нам, дорогие гости, куда вы держите путь.

— Мы идем в Сангё по поручению принцессы Ченцэ.

— Что же нужно вам в Сангё, этом городе проклятых душ? Мы его даже никогда не грабили, чтобы не навлечь на себя немилость богов.

— В Сангё есть храм Благого Восьмеричного Пути, а в том храме — священный источник.

— Слыхали мы об этом. Говорят, служки храма собирают по капле токи этого источника, потому что он сильно оскудел. И ни за какие деньги нельзя у них купить сосуд с волшебной водой. Говорят, она возвращает молодость и силу?

— Да, говорят. Принцессе нужна эта вода.

— Зачем это? Разве принцесса одряхлела так, что уж и не встанет без волшебной воды?

— Дело не в том, — лукаво улыбнулся монах Куй по прозвищу Аист Не Вовремя. — Вода возвращает утраченную девственность.

— А принцесса утратила девственность без мужа?

— Да. А скоро ее свадьба с принцем Нампхоном. Принц сойдет с ума, ежели узнает, что его избранница не целомудренна. Вот она и послала нас в путь.

— На верную гибель послала вас принцесса из-за своей утраченной девственности! — возник Сунь Ятсен. — Я всегда говорил, что женщина — это коварство!

— Почему на верную гибель? — побледнел монах Куй.

— Да потому что Сангё — город живых мертвецов, где всякую истинную душу ждет гибель от их грязных лап! К тому же храм Благого Восьмеричного Пути охраняется так, что туда и не подступиться. Только такие люди, как наши, могли бы добыть эту воду! Потому что…

— Мы из Ляншаньбо! — грянули все хором. Ужасно громко. Певичек как ветром сдуло.

— Верим мы, что храбрецам Ляншаньбо подвластны небо и земля и преисподняя, — сказал Друкчен. — Но мы дали слово принцессе Ченцэ не возвращаться без святой воды. Она надеется и ждет нас.

— Так мы поможем вам! — сказал Ли Пин. — У нас столько храбрецов, которые поддержат вас! Хотя делаем мы это не из-за принцессы Ченцэ, а из-за вас: славные вы люди!

— Мы недостойны такого к себе отношения, — загомонили наши удальцы и принялись кланяться.