Так случилось и на это утро. Однако после обычного приветствия Эйрик с извинениями сообщил ей, что большую часть дня будет вынужден отсутствовать. Уинетт показалось, что это связано с Кедрином.

Итак, она оказалась предоставлена сама себе.

Сперва она решила осмотреть дворец и отыскать кого-нибудь из слуг. Ведь должен был кто-то готовить эти удивительные яства, менять постельное белье — словом, поддерживать порядок в этом удивительном дворце. После того, как Эйрик удалился, она довольно долго ждала у стола, но никто не появился. Наконец ее терпение иссякло, и она направилась к ближайшей двери.

Хотя дверь располагалась под балконом, Уинетт оказалась в залитой солнцем оранжерее. Мраморный пол, зеленый, как весенняя трава, пересекали канавки, наполненные жирной черной землей. Почти все растения цвели, и оранжерея казалась еще одним уголком сада. Стеклянный купол поддерживала неправдоподобно тонкая паутинка золотого переплета. Уинетт побродила немного среди растений, а когда вернулась во двор, обнаружила, что остатки завтрака исчезли. На столике одиноко возвышались кувшин с вином и кубок. Уинетт продолжила поиски. Вскоре она убедилась, что во дворце нет ничего похожего на кухню. И никаких признаков пребывания людей. Дворец казался необитаемым. Она напрасно переходила из комнаты в комнату. Среди всей этой умопомрачительной красоты не было ни одной живой души — только таинственный хозяин и она сама.

Тогда она решила отыскать Эйрика. Ей показалось, что он уединился в каморке с волшебным водоемом, но там никого не было. Можно было, конечно, поискать его где-нибудь еще. Но серебряная поверхность неудержимо влекла к себе. Уинетт вспомнила слова Эйрика: водоем запомнил ее и может отозваться. Она опустилась на колени, заглянула в полупрозрачную бездну и сосредоточилась на желании увидеть Кедрина.

То, что она увидела, заставило ее содрогнуться. Разум не хотел принимать этого.

Сделав над собой усилие, Уинетт заставила свою память обратиться к тому, что предстало ей сегодня в зеркале водоема.

Вода стала прозрачной, потом замерцала — так было и прежде. Казалось, в его глубине происходит тайное движение. Образы становились все более четкими и наконец сложились в ясную картину. Уинетт глядела, отказываясь верить, но не в силах отвести взгляд.

Вот Кедрин сидит, удобно устроившись в деревянном кресле с высокой спинкой, над головой поднимаются каменные своды. Уже почти стемнело, но в стрельчатом окне угадывается цепь отвесных скал. Уинетт показалось, что она узнает один из покоев Высокой Крепости. Значит, Кедрин добрался туда и готовится начать поиски. Рядом на столике кувшин с вином… Он подносит к губам кубок и делает глоток. Потом встает, ставит на стол кубок, улыбается такой знакомой улыбкой и приветствует кого-то. Должно быть, это Тепшен Лал или Браннок… И тут у Уинетт перехватило дыхание: в комнату вошла Эшривель, и Кедрин заключил ее в объятия. Уинетт невольно стиснула руку в кулак и прижала к губам. Она помнила, как вскрикнула: «Нет!» Эшривель запрокинула голову, золотые волосы рассыпались по плечам, а губы приоткрылись, готовые принять поцелуй Кедрина. Несколько мгновений показались Уинетт бесконечными. Сердце колотилось, словно пытаясь расколоть ребра. Она пыталась справиться с паникой, не в силах отвести глаз. Эшривель высвободилась из объятий Кедрина и, улыбаясь, направилась в спальню, молодой король последовал за ней, его руки распускали шнурки рубахи. Словно зачарованная, Уинетт смотрела, как они раздеваются. Вот Эшривель стоит перед ним обнаженная, ее глаза сияют торжеством, а Кедрин глядит на нее восхищенно и взволнованно. К горлу Уинетт подступила тошнота. Кедрин подошел к ее сестре, они упали на постель, их тела сплелись, губы слились в поцелуе. Наконец Кедрин опрокинул Эшривель на спину, ее ноги скрестились, обняв его стан. Уинетт зажмурилась, обезумев от боли.

Когда она решилась открыть глаза, видение пропало. Ее била дрожь, по щекам текли слезы. Сжавшись в комок, она пыталась успокоиться и лишь чуть позже осознала, что сжимает в руке талисман и молит Госпожу, чтобы увиденное оказалось неправдой. Но разве Эйрик не говорил, что водоем показывает то, что происходит на самом деле? Если то, что она видела — обман, значит, Эйрик обманывал ее. Или знает о водоеме меньше, чем утверждает. Но если он не ошибается, значит, это правда: ее муж и сестра стали любовниками.

Возможно ли такое? Уинетт не сомневалась, что Эшривель неравнодушна к Кедрину. Все время, пока они находились в Андуреле, эта привязанность становилась все сильнее, но Уинетт старалась не обращать внимания. Измученная виной, Эшривель была благодарна Кедрину за его участие. Из этой благодарности выросла обычная влюбленность, над чем Кедрин столько раз посмеивался.

Но если Кедрин поверил, что она мертва?

Неужели он так скоро забыл ее?

Может быть, это боль потери толкнула его в объятия Эшривели? Может быть, он ищет забвения в страсти?

Буря сомнений охватила Уинетт. Тщетно молодая женщина пыталась успокоиться. Истинно или ложно то, что она увидела в водоеме? Она снова сжала в ладонях талисман, надеясь обрести спокойствие. Только успокоившись, она сможет обдумать происходящее и понять его истинный смысл.

Если водоем не лжет, можно проститься с надеждой. Кедрин смирился с потерей и нашел утешение с Эшривелью. Он отказался от поисков, и ей суждено остаться здесь… до каких пор? Эйрик говорил, что время здесь ничего не значит. Тогда, возможно, она пробудет здесь до скончания веков.

Но если это ложь? Тогда…

Ей сделалось дурно. Положение становилось еще более угрожающим: это означало, что Эйрик пытается ее обмануть. Если он солгал, рассказывая о водоеме, он мог лгать и во всем остальном.

Лгал ли он ей?

И если лгал — то как далеко простирается ложь?

И кто он тогда, если не тот, кем кажется?

Она видела лишь один ответ. И если это действительно так… Кровь застыла у нее в жилах.

Тварь, созданная Ашаром, послушная его воле, похитила ее. Эйрик утверждает, что отнял ее у чудовища. Но что если оно несло ее именно сюда?

Уинетт оцепенела от страха. Ответ напрашивался сам собой: Эйрик — слуга Ашара. Она в плену у владыки преисподней.

Вся дрожа, она воззвала к милости Госпожи. Уродливый страх тугим узлом стянул ей внутренности. Здесь правит Ашар. Ни Госпожа, ни Кедрин не услышат ее и не придут к ней на помощь.

Во рту пересохло. Вспомнив, что она уже не у водоема, а в своем покое, Уинетт потянулась к столику, взяла кубок и поднесла его к дрожащим губам. От страха и отвращения вино показалось кислым. Сделав глоток, Уинетт снова сжала талисман в ладонях. Камень был теплым, его трепет отозвался в пальцах, проник в кожу, наполнил ее кровь и плоть, все ее существо. Дрожь постепенно уходила, исчезла сухость во рту, от которой не помогло даже вино. На нее снизошло удивительное спокойствие. Впервые Уинетт ощутила подобное на стенах Высокой Крепости, когда Грания объединила свой разум с разумом Уинетт и Кедрина, а потом — когда они с Кедрином бросили вызов Посланцу. Камень наполнял ее покоем и силой. Отчаяние соскользнуло с ее плеч, как расстегнутый плащ, и исчезло.