— Ну, ежели желудком думать… — выставляя две бутылки марочного коньяка и баночку икры, пожал плечами Ромка.

— А ты чем думал, когда в Париж со своим коньяком намылился? Ты бы еще уголь в Ньюкасл возить бы подрядился, чучело, — ухмыльнулся Миха.

— Сам ты чувырло непотребное, — с легкостью откликнулся Роман. — Я, вполне возможно, и дурак, но точно не придурок. Коньяк тамошний, настоящий, — я, как только домой оглобли поворачивать затеял, так прямо в аэропорту и отоварился. — Ромка улыбнулся. — Аристарх же верно говорил: зажигательная смесь стеклотары требует! — усмехнулся он.

Сашенька покачала головой.

— Удивительно, ребята, как вы просто, как легко ко всему относитесь, — режа лук, заметила рыженькая Саша.

— А это дабы попусту не надрываться, — Миха откупорил коньяк и расплескал по рюмкам, — за это мы и выпьем, — предложил он, — за то, чтоб не надорваться! — не дожидаясь закуси, возгласил он тост и залихватски опрокинул рюмку.

— Это правильно, наверное, так и нужно всё воспринимать, — пригубив коньяк, заговорила Сашенька, — а то у меня сегодня крыша невзначай поехала, настолько меня эти события поначалу ошарашили. Днем грузин какой-то прицепился, познакомиться нацелился. «Дэвюшка-дэвюшка, как вас зовут?» — спрашивает. А я стою, глазами хлопаю, что сказать, не знаю. «Не помню!» — отвечаю. Я ж действительно забыла, представляете! — Сашенька смахнула луковые слезы. — А с вами как-то просто, всё как будто не всерьез, будто понарошку — знаете, как в театре…

— Нет, не в театре — в цирке: весь вечер на манеже называется, — вставил Миха.

— Нет, не в цирке, — возразила Дина, — цирк уехал, а клоунов оставил, — съехидничала она.

— Это ты о нас или всё-таки о перевороте? — уточнил на всякий случай Миха.

— Да это так, вообще, чтобы тему поддержать, чтобы скучно не было, — Диана выставила на стол аппетитно шкворчащую сковороду, — промежду прочим, дамы-господа, кушать подано! идите жрать, пожалуйста, — позвала хозяйка.

— А кстати, о перевороте… — оживился было Михаил, но вовремя одумался, поскольку оголодавшая компания столь решительно навалилась на еду, что не в меру разговорчивые персонажи рисковали остаться без обеда.

Некоторое время насыщались молча, но как только публика утолила первый голод и лихо приговорила бутылку коньяка, Миха спохватился:

— Так вот, о перевороте, — закурив, возвратился к теме Михаил, — знаете, что мне наша нынешняя тряхомудия напоминает? — Миха впервые за весь день затянулся с настоящим удовольствием. — Карнавал! Не цирк, не театр абсурда, даже не балаган — именно что карнавал! Я тут давеча одну любопытную вещицу прочитал, цитату к случаю хотите? — предложил он публике.

— Не хотим, но выдержим, — разрешила подобревшая Диана.

Михаил прошел в комнату и вернулся с книгой.

— А что это за произведение? — спросила Сашенька.

— Умберто Эко, «Имя розы», — ответил Михаил.

— А что такое имя розы? — спросила Сашенька.

— А? Имя розы — это имя розы, только имя розы, — механически ответил Михаил, сноровисто перелистывая книжные страницы.

— Не обращай внимания — это они так образованность свою показать желают, — подмигнул рыженькой Роман.

— От пижона слышу, — беззлобно огрызнулся Миха, — подождите, это где-то здесь… — он перевернул еще одну страницу, — ага, вот, — нашел он. — Слушайте:

«Но теперь я не могу понять, даже ради чего тогда я делал то, что делал. Это было что-то необыкновенное, это был буйный карнавал, а на карнавале всегда всё вверх тормашками. Да, для меня это было нечто похожее на громадный праздник, на карнавал, пока мы не начали есть мясо товарищей, погибших в схватке, пока от голода не перемерло столько, что стало уже не съесть… А может быть, даже и тогда мы дышали воздухом — как это сказать? — свободы».

— Речь о Средневековье, — он захлопнул книгу, — но если кто-нибудь в простоте душевной полагает, что с тех пор что-то принципиально изменилось… — паузой закончил Михаил.

— Ну, коли в этом смысле, тады, наверно, ой, — зевнув, ответила Диана, — а я-то было думала, что ты всё еще о пище беспокоишься, — заметила она.

— Язва ты, супружница моя дражайшая, — скорчил обиженную рожу Михаил, но от добавки, разумеется, не отказался.

Короче говоря, ребята не скучали.

Тем временем в столице тоже поддерживали тонус. К резиденции российского правительства продолжали стягиваться сторонники перестроечных свобод и законно избранного Президента. «Мятежную» танковую роту поддержали, по разноречивым сообщениям, то ли десять, то ли ажно пятьдесят бронетранспортеров. Вооруженные до зубов десантники по всему периметру белого Дома Советов Российской Федерации заняли круговую оборону. Можно было начинать, но ни в ноль часов, ни в час, ни в два, ни позже, в пресловутый час Быка, когда по всем канонам положено торжествовать демонам мирозиждительного зла, ни в Москве, ни во всей стране не случилось ничего из ряду выходящего.

Между тем в Северной столице, в экзотической квартирке на улице Гражданской, бывшей и будущей улице Мещанской, расположенной практически посредине между забаррикадированной площадью Исаакиевской и загаженной площадью Сенной, вся нескучная четверка под коньяк и разговор основательно отмякла, а потом обмякла — а затем друг за другом все раззевались настолько заразительно, что пришлось укладываться спать. Разомлевшая команда разместилась в комнате, Саше и Роману выдали спальные мешки, хозяева заняли просторное супружеское ложе.

Если кто-то и рассчитывал провести остаток ночи, скажем так, невинно, то… впрочем же, никто и не рассчитывал.

Какой же карнавал без секса? какой карнавал может быть без секса, и какой же секс может быть под одеялом? это ж непристойно, как совершенно справедливо мог бы заметить Михаил, и Диана бы его непременно поддержала. Разумеется, им было не до разговоров, паче чаяния стеснительных среди присутствующих не нашлось, Роман и Сашенька комплексами не страдали, и в итоге, не таясь, обе пары с таким азартом, с такой артистичной беззастенчивостью занялись любовью, что в конце концов Диана усомнилась:

— Ребята, мы вас не шокировали? — отдышавшись, поинтересовалась Дина, пользуясь затишьем.

— А мы вас? — между делом откликнулся Роман.

— Ничуть не шокировали, — с хрипотцой отозвалась Сашенька, — люблю острые ощущения! — без стеснения добавила она.

— Правильно в народе говорят: рыжие — бесстыжие! — назидательно подал голос Михаил. — Кстати, ради пущей остроты мы можем и подвинуться, — ненавязчиво предложил им Миха.

— Я хоть и не рыжий, но при таком раскладе за свою благовоспитанность я не поручусь — и за Дину, между прочим, тоже, — честно предупредил благородный Ромка.

— Между прочим, за себя я тоже не ручаюсь, — ничтоже сумняшеся сообщила Дина, — естественно, если ты не против, дорогой, — спохватившись, обратилась она к законному супругу.