– Сейчас я покажу вам иной способ покинуть Вену, – мягко произнес Аврелиан.

Вслед за этими словами все семеро Черных Птиц кинулись к дверям, двое попавшихся сумели-таки вырваться из магической хватки Аврелиана. Даффи едва успел укрыться с другой стороны сваленных ковров, прежде чем они пронеслись мимо, хлопая сандалиями по каменному полу. Когда он снова выглянул, то встретил взгляд Аврелиана.

– Ты появляешься из ковра, прямо как Клеопатра, – заметил старый волшебник.

Даффи встал и направился к ограждению перед алтарем.

– Как видно, Антоку был не единственным просителем, – сказал он. – Я рад, что сам не обратился за разрешением, перед тем как стянуть глоточек.

Аврелиан приподнял бровь.

– Черного? Ты его пробовал? Когда?

– В ночь на Пасху.

Волшебник нахмурился, затем тряхнул головой.

– Ладно, ты все равно не смог бы отвернуть кран, если бы они не хотели позволить тебе попробовать. – Он вперил в ирландца напряженный взгляд. – Скажи мне, как оно было на вкус?

Даффи развел руками:

– Невероятно. Я было собрался спуститься, чтобы налить еще, но оно точно парализовало меня. Старик рассмеялся себе под нос.

– Да, я слышал о таком его действии. – Он прошел к двум поставленным у окна узким стульям, уселся на один и указал рукой на другой. – Бросай якорь. Выпьешь? Или змею?

Даффи, пока дошел, принял решение.

– Змею, – сказал он и пинком отбросил рапиру, присаживаясь на краешек стула.

Аврелиан открыл маленькую шкатулку и протянул тоненькую палочку.

– Ты сейчас все больше сражаешься. Расскажи, как там? Наш измученный жаждой друг не солгал в отношении стен?

Ирландец подался вперед, чтобы раскурить змею от протянутой Аврелианом свечи.

– Под стены действительно ведется подкоп, – сказал он, когда головка змеи затлела, – но твой черный мавр ошибся, сочтя, что все уже предрешено. Не следует забывать, что октябрь – немыслимо позднее время года для турок в этих краях, к тому же с припасами дело у них, по-моему, обстоит еще хуже, чем у нас, а ведь им предстоит еще чертовски долгий путь домой. – Он пустил колечко из дыма, довольно ухмыльнулся, но повторная попытка не удалась. – Через день-два стены могут рухнуть, но вопрос в том, осмелятся ли они ждать эти день-два? Не говоря про неизбежные еще, положим, два дня уличных боев, чтобы окончательно считать город взятым.

Чуточку повременив, Аврелиан вопросительно приподнял седые брови.

– Ну и как? Осмелятся они? Даффи расхохотался:

– Мне откуда знать?

– А сам бы ты осмелился на месте султана?

– Давай прикинем… Нет, вряд ли. Янычары, думается, уже на грани мятежа. Им не терпится пуститься в обратный путь в Константинополь – ведь на это уйдет несколько месяцев, а они и так сидят здесь слишком долго, чтобы успеть вернуться до зимы. Реши Сулейман ждать, к примеру, еще неделю, нужную для взятия Вены, ему почти наверняка придется зимовать прямо здесь и уйти только весной – времени будет достаточно, чтобы даже медлительному Карлу что-то предпринять. – Он пожал плечами. – Понятно, мы только гадаем. Он может думать, что сумеет справиться с янычарами и удержать город до весны, даже с рухнувшими стенами. Кто его знает! Но, по-моему, он показал себя никудышным стратегом, раз столько времени здесь толчется.

Аврелиан кивнул.

– Полагаю, с военной точки зрения ты прав. Ирландец саркастически усмехнулся:

– Ага. А с духовной, стало быть, нет?

– Не забывай, что в конечном счете все решает Ибрагим, а у того главная цель – уничтожить пиво. Когда это поставлено на карту, ему уже неважно, возьмет ли Сулейман Вену, или помрут ли все янычары на пути домой, или не сгноит ли их Карл за зиму в этом городе. Если пивоварня сгинет до тридцать первого этого месяца, когда мы надеемся разлить черное и дать его Королю-Рыбаку, то он исполнит свое предназначение – и никакая цена не станет чрезмерной.

Выпустив струю дыма, ирландец поднялся

– Значит, остается уповать на тягу янычар к родному очагу.

– Скажи, есть какой-нибудь прок в обороне от викингов Буге?

– Да никакого. Фон Зальм говорит, они не годятся для организованных действий. Может, от них и будет прок, когда дело дойдет до уличных боев, но пока они просто маются без дела в пристройке к северным казармам. С тем же успехом они могли бы оставаться здесь.

– Не могли бы. Один из них якобы поколотил и спустил с лестницы Вернера, и тот настоял, чтобы их выставили. Буге все отрицал, но Вернер был непреклонен. Бедолага до сих пор хромает. – Аврелиан стряхнул пепел с головы змейки. – Знаешь, меня все еще не оставляет предчувствие, что им предстоит сыграть некую важную роль. Их послали сюда очень уж… неспроста…

– Это только кучка стариков.

– Да. Но это война стариков. Я знаю, Сулейману всего тридцать четыре, а Карлу нет еще и тридцати, но стара сама борьба, стары истинные владыки, а я, быть может, самый старый из всех.

Не найдя, что ответить, Даффи повернулся, чтобы уйти.

– Сегодня вечером не заглянешь ко мне выпить?

– Нет, – сказал ирландец, припомнив, что предшествовало его уходу пять месяцев назад. Затем ему вспомнился вчерашний эпизод с игрой на арфе, и он обреченно пожал плечами. – А ладно, мне все равно не нужно возвращаться в казармы завтра до полудня. Во сколько?

– В девять?

– Годится.

Даффи вышел из часовни и направился назад в трапезную. Трактир Циммермана был чересчур удален к западу и северу, чтобы сейчас привлекать много солдат, так что столы были заняты в основном изможденными горожанами. Прислугой была новая девушка, и Даффи помахал ей.

– Миску того, что есть у Анны в котелке, – заказал он, – и кувшин Вернерова бургундского – а к черту, забудь про вино, пусть будет кувшин пива. – Заговорив про Вернера, он вспомнил, что намеревался замолвить Аврелиану словечко за Ипифанию. Ладно, придется это оставить на вечер. – Скажи, Блуто еще сюда заходит?

– Кто, сударь?

– Тот, кто распоряжается пушками. Горбун.

– Что-то не припомню. – Служанка вежливо улыбнулась и перешла к другому столу.

В ожидании пива Даффи смирно сидел, смакуя странный пшеничный привкус, оставшийся во рту после змеи, потушенной перед входом в трапезную, и не обращая внимания на подозрительные взгляды горожан. Когда появилось пиво, он налил кружку и неспешно принялся его цедить. Через какое-то время он заметил Шраба, который помогал разносить по столам дымящиеся подносы.

– Эй, Шраб! – позвал он. – Подойди на минутку.

– Да, господин Даффи, – отозвался помощник конюха, когда поставил поднос и подошел к столу.

– Ты относишь еду старому Фойгелю? Отцу Ипифании?