Мне снова приходится взять паузу и глубоко подышать, чтобы справиться с вновь разбушевавшимся эмоциями.

— Моя дорогая, это землетрясение никто не мог предугадать, и все ваши героические попытки взвалить на себя бремя ответственности абсолютно ничего не стоят. Хотя, конечно, - Коряга делает кислое лицо, - некоторые недобросовестные люди в правительстве могут попытаться сделать вас крайней за абсолютно непредсказуемое стихийное бедствие.

В его голосе звучит такая неприкрытая ирония, что я не могу не улыбнуться.

Но даже это мгновение относительного покоя омрачается вдруг свалившейся на голову мыслью.

— Господи, Коряга! - Я остервенело цепляюсь в его рукав.

— Ну, Марго, я всего лишь пригнал на помощь личный вертолёт - природная скромность не даст мне принять даже сан священника, а вы тут замахнулись на целого Создателя.

— Вы сказали, что город тоже… - Нет времени реагировать на его реплику. - Мои сёстры! Жанна! Господи, они в порядке?!

От мелькающих перед глазами неутешительных образов хочется вырвать. И меня снова ужасное мучит совесть за то, что я не подумала об этом раньше, а вместо этого пыталась понять, мухлюет лунник или нет.

Коряга снова проявляет чудеса терпения и деликатности и накрывает мои ладони своими. Предлагает, как маленькой, глубоко и спокойно дышать, замечая, что с таким цветом лица можно легко и непринуждённо замаскироваться под газон.

— Марго, с вашими сёстрами все в порядке - я звонил Р’Рану - и он уверил, что ваша сестра и племянница в полном порядке. И Аврора тоже вышла на связь. А ваша маленькая помощница Жанна забила в колокола, как только более-менее восстановили связь. На вашем месте, моя дорогая, я бы задумался о том, чтобы повысить ей оклад - она самая ответственная девушка из всех, кого я знаю. Будете ее обижать - заберу в свои личные помощницы, так и знайте.

— Мы работает за «большое спасибо», - отвечаю на автомате, даже толком не насладившись облегчением, - это у нас такое призвание. Сумасшедшее.

До самого возвращения вертолета мы больше почти не разговариваем: Коряга о чем-то болтает с ребятами, изредка предпринимает попытки поймать связь, а я, сама не знаю почему, наблюдаю за всем этим со стороны, как будто от моего вмешательства может сломаться какая-то очень хрупкая и очень непонятная гармония. Только пару раз улучаю момент, когда он стоит полностью спиной и украдкой поглядываю в его сторону. Ну не моя вина, что на той веревочной лестнице на фоне черного неба он и правда смотрелся как чертов Супермен. И чем больше я об этом думаю, тем больше осознаю, что мое сердце приятно замирает каждый раз, когда в памяти всплывает тот наш поцелуй.

Интересно, было бы все так же приятно, если бы он сразу с лестницы заграбастал меня в эти свои здоровенные ручищи?

— Маргарита Александровна, у меня живот болит.

Я только со второго раза понимаю, что это не Коряга в моих странно-розовых фантазиях внезапно сменил свой бархатный баритон на писклявый детский голос. Илья снова перенервничал. Уже присаживаюсь на корточки, чтобы успокоить его, но лунник каким-то образом оказывается рядом и буквально в одно движение рывком ставит меня обратно на ноги. И прежде, чем успеваю выразить свое недовольство его брутальными замашками, говорит, обращаясь к Илье:

— Кажется, я просил тебя присмотреть за костром, нет?

Мальчишка хмурится, изображая болезненные копания в воспоминаниях. И Коряга снова не дает мне вмешаться, выразительно придерживая за руку, пока Илья продолжает старательно над чем-то думать.

— Да, - наконец, произносит он, и при этом его лицо магическим образом перестаёт быть похожим на плохо покрашенную маску Шрека. - Я все сделаю, господин Шад’Фар.

Господин Шад’Фар? Я всегда была против того, чтобы дети определённым образом раболепствовали перед «авторитетами», хотя всегда была рьяным сторонником обращения к старшим по имени отчеству. Но господин - не слишком ли?

— Это была не моя идея, - снова как будто копается в моей голове лунник, когда «воскресший» Илья бросается прочь и уже командует вокруг костра. - Я предложил просто по имени, как это принято у нас, мерзких лунников, но ваши воспитанники решили иначе. Хотя, если вам будет угодно, я могу донести до них выдуманное ваши прозвище - думаю, это будет занятно.

— И нанесёт непоправимый ущерб вашему образу брутального самца, - отчего-то веселюсь я, представляя, как толпа подростков наперебой, как стая пересмешников, будет распаивать его имя на все лады.

— Марго, вы снова приписываете мне несуществующие заслуги, - покачивает головой Коряга. - Я никогда не корчил из себя брутального самца и не припоминаю, чтобы был замечен среди тех, кто гоняется за этим образом. Но, - он пикантно играет бровями, и моя внутренняя феминистка громко фыркает в ответ, - мне приятно осознавать, что в ваших глазах я выгляжу определённым образом. Буду таить надежду, что это первый шаг к нашему…

К чем это первый шаг, я так и не узнаю, потому что конец фразы тонет в гуле вертолётного пропеллера.

Я с облегчением выдыхаю.

Скоро мы все будем дома.

На самом деле я перестал беспокоится о сохранности их жизней только после того, как вертолёт взлетел в небо, держа на борту последнюю порцию храбрых мальчишек и нас с Марго. До этой минуты во мне торчал постоянный едкий страх, что все обязательно пойдет не по плану: снова закроют воздушное пространство, снова начнётся землетрясение или тот толстый чиновник из Министерства снова попытается отобрать мой личный вертолёт «в связи с чрезвычайной ситуацией». Город еще не успел оправиться от первых разрушительных толчков, а моя секретарша уже прискакала ко мне с распечаткой письма на официальном бланке, в котором говорилось, что я обязан предоставить своё лётное транспортное средство. Я как раз пытался выяснить, можно ли каким-то образом достучаться (докричаться, добраться!) до Марго, поэтому мой ответ был очень коротким - ручкой поперёк всей этой идиотской бюрократической чуши: «Напишите министру, что он может поцеловать мою задницу!!!» А когда я поднял на уши все свои связи, чтобы пробить вылет в закрытой зоне, в офис заявилось еще одно шарообразное тело с лоснящейся от вседозволенности рожей и, брызгая слюнной, попыталось пригрозить мне какими-то «неприятными санкциями». В ответ я сунул ему под нос все ту же бумажку и предложил подтереть этим письмом известное место, ведь это единственное, что они от меня получат. Хвала Луне, ему хватило ума не сопротивляться, когда в нашу перепалку вмешался мой эсбэшник и предложил господину из важной инстанции покинуть офис.

Конечно, бюрократическая машина изрядно прошлась по моим попыткам получить разрешение на вылет, но деньги, связи и старые друзья творят чудеса. Особенно хорошо это работает, как выяснилось, в связке с еще одним небезразличным лунником - Р’Раном. К тому времени, когда он подключился, я уже был порядком взбешён, выкурил полпачки сигарет и был готов, в прямом смысле, идти по головам, если бы это оказался единственный путь для спасения Марго.