— Вперед! — скомандовал старший лейтенант и подтолкнул его внутрь кабинета.

Соломин был уже здесь, и допрашивал он лично. Но вот задаваемые им вопросы были настолько просты, что уже на третьем вопросе Ти Джей заскучал, а на втором десятке, похоже, заскучал и сам Соломин. По крайней мере, наступила затяжная и довольно тягостная пауза.

Ти Джей размял плечи и положил руки на стол.

— Вы довольны, полковник? — Ему эта русская пародия на правосудие, за которой не стояло ни единой улики, порядком поднадоела. — Закончим? Или еще что-то хотите сказать? Только теперь я вас предупреждаю, что все, что вы скажете сейчас, будет обращено против вас! Так что вы имеете право хранить молчание.

Ти Джей демонстративно и нахально ухмыльнулся. Ему удалось перехватить инициативу у бывшего русского советника. Пусть отбивается. Соломин сделал какие-то пометки в своей папке и захлопнул ее. Сложил документы и щелкнул пальцами:

— Очень хорошо. Значит, так, господин, или правильно говорить «херр»?

Томми промолчал, и Соломин, выждав паузу, сухо произнес:

— Что ж, херр Джоханссон, тогда я официально информирую вас, что допрос на сегодня завершен. Будем искать вам нового адвоката, тогда и поговорим.

Томми встал и, поскольку ничего нового не происходило, нетерпеливо постучал по столу:

— Э-эй! Есть кто-нибудь? Ведите меня в камеру. Там хоть никто не капает на мозг.

— Вот как? Ну, как скажете… Значит, в камеру хотите?

Полковник явно что-то недоговаривал, но Томми уже и не слушал, точнее, не хотел слушать. И тут чекист его огорошил:

— В камеру так в камеру. Хорошо, так и передам норвежскому консулу, что вы устали и сегодня никого видеть не хотите.

Не дав заключенному очухаться, Соломин нажал на кнопку звонка. В один прыжок Ти Джей оказался возле него и схватил за горло. По крайней мере, ему так показалось, ибо вместо горла полковника в руках оказалась пустота, а сам Соломин почему-то очутился уже сзади него и выломал руку. Да так, что Томми охнул, ткнулся лицом в стол и застонал от боли и жгучей досады.

«Вот тебе и урок, Томми, не бери обязательств, которые не можешь выполнить…» — так говаривал покойный папаша.

Вбежавший конвойный ловко надел на него наручники и усадил на стул. Вывернутая рука ныла, а щека постепенно затекала от удара об стол. Во рту появился противный кислый привкус.

— Это проверка была. На ваш профессионализм, — невозмутимо пояснил Соломин и поправил пиджак. — Вы ее прошли, а я все, что мне было надо, выяснил. Так что же передать консулу?

— Катитесь к… — зло огрызнулся Томми.

— Так и сказать? — издевался Соломин. — Как-то невежливо. Боюсь нарваться на международный скандал. Советую все же выбрать для него слова поуважительнее.

Ти Джей на мгновение задумался и понял, что ничего страшного, по большому счету, не произошло, и если здесь в кабинете есть выигравший, то это именно он, а не Соломин.

— Ладно. Зовите своего, то есть моего, консула. Мне есть что ему сказать!

Норвежский консул Нильс Йоргенссен привез хорошие новости, и ему не терпелось встретиться с Торном Джоханссоном и сообщить, что им удалось нанять приличного русского адвоката. Однако первое, с чем он столкнулся, было ожидание. Он сидел и сидел в комнате ожидания Лефортовского следственного изолятора, а угрюмый прапорщик отвечал, что нет свободных следственных кабинетов для свидания. Затем прапорщик напомнил, что консул такой же человек, как все. Затем развил сомнительный тезис о том, что в тюрьме все равны: и следователь, и прокурор, и адвокат, и консул.

— Вот и ждите в порядке общей очереди, — бубнил прапорщик, когда норвежскому терпению консула приходил конец и потомок викингов принимался тарабанить по фанерной дверце оконца. — Что вы стучите? Я же вам объяснил, уважаемый, что это вам не ООН. Вон на стене, видите?

Прапорщик указал на противоположную стенку и замызганную табличку, исписанную мелким почерком.

— Там все написано. Про ваши права и наши обязанности. Там вам и Конституция, и Хартия ООН, и все законы.

И лишь когда консул совершенно отчаялся, у прапорщика на столе зазвонил телефон.

— Слушаю! Дежурный по КПП-1 прапорщик Борисенко. Да. Есть. Так точно. Пропускаю.

Прапорщик повесил трубку и окликнул консула:

— Господин консул! Проходите! Видите, подошла и ваша очередь. Прямо. Там вас встретят.

Консул шагнул внутрь, а через семь минут ходьбы, проверок и сдачи документов и мобильных телефонов он очутился в следственном кабинете. Перед ним восседал тот, кто назвался подданным Его Величества короля Норвегии. Томми протянул руку:

— Vilkømmen, káre herr konsul! Húr har ni det?[2]

Йоргенссен ответил кивком и пожал протянутую руку.

— God dag![3]

Он подхватил своеобразное предложение задержанного говорить именно по-норвежски. Томми кивнул в ответ и продолжил по-норвежски с едва слышным консулу южным акцентом:

— А я вас, господин консул, заждался. Что скажете? Вам объяснили, что мне предъявляют?

Консул понимал, что у Торна накопилось много вопросов, однако начал он с того, что счел в данный момент главным.

— У нас есть дня вас хорошие новости. Мы нашли вам адвоката. Он молод, но уже достиг определенных успехов. Часто помогает нам.

— Вот как? Замечательно! Кто же это?

— Некто герр Павлов. Артем Павлов. Работает и живет в Москве. Одинок. Отец сотрудник МИДа. Мы его тоже знаем.

— Хм. МИДа? — озаботился Томми. — Но он же наверняка работает и на госбезопасность. Ведь не мне вам объяснять, что в этой организации случайных людей нет.

Нильс Йоргенссен сморщился как от лимона:

— Возможно, и так. Но лучше сейчас найти сложно. Этот хоть под подозрением, зато другие, кого мы могли бы пригласить, точно работают на следствие. Выбор не богат, как видите.

Томми потемнел лицом.

— Да уж. Порадовали. И где же ваш сынок дипломата?

— Он ждет моего звонка и сразу же подъедет к вам. Ну что, согласны? Звонить?

— Если никого, как вы говорите, лучше нет, то не стоит искать и откладывать. Но если я вдруг его заподозрю, извините, избавлюсь в тот же миг. Не обессудьте.

Консул с облегчением кивнул.

— Ваше право. Но есть еще один деликатный момент…

— Вы о деньгах? — опередил его Томми.