– В качестве шлюх или официанток, – сухо заметил Думитру.

– И такое бывает, – отмахнувшись от его насмешки, тряхнула головой Алси, ее короткие кудри качнулись над плечами.

– Порой я скучаю по Парижу, – признался Думитру. – Когда урожай собран и все работы закончены, зимой остается лишь заниматься мелким ремонтом, если погода позволяет, да полночи сидеть у огня, потягивая бренди, и в десятый раз перечитывать одни и те же книги.

– Тогда мы проведем зиму в Париже, – решительно сказала Алси. – Или в Германии. Или в Шотландии. В Эдинбургском университете есть люди, с которыми я переписываюсь, и которые не слишком испугаются, узнав, что я женщина. Или поедем в Кембридж.

– Тогда тебе придется воспользоваться процентами со своего вклада, – усмехнулся Думитру, теснее прижимая ее к себе. – Я уже предупреждал тебя, что две тысячи фунтов не слишком большая сумма, когда надо быстро привести в порядок 1400 квадратных миль земель, четыре века находившихся в запустении.

– Мне в любом случае придется залезть в свой капитал, чтобы финансировать строительство твоего канала, – парировала Алси. – Кстати, сколько он стоит?

– Пятнадцать тысяч, – ответил Думитру. Казалось, целая вечность прошла с тех пор, когда его главной целью было улучшение транспортной сети в крошечном уголке мира. – По самым скромным подсчетам, канал будет приносить ежегодно шестьсот фунтов прибыли, даже если мы не увеличим производство продукции.

– Ну и почему ты мне сразу об этом не сказал? – спросила Алси, теснее прижимаясь к нему. – Это четыре процента от стоимости канала, которая, в свою очередь, составляет одну треть моего нынешнего капитала. Прибыль, разумеется, будет принадлежать мне, поскольку я финансирую строительство, согласен?

Думитру удивленно уставился на нее, потом расхохотался:

– А как насчет половины? Капитал, может быть, и твой, но проект и строительство – мои.

– Шестьдесят на сорок, – не уступала Алси.

– Согласен.

Она вопросительно посмотрела на Думитру:

– Ты действительно так считаешь?

– А ты сомневаешься?

– Да. – Она застенчиво улыбнулась. – Ты бы хотел получать половину и вкладывать деньги в землю. Разве не так?

– Мне бы это больше понравилось, – признался Думитру. – Когда-нибудь Северинор будет процветать, но для этого понадобятся тысячи талеров или фунтов.

– Тогда ты можешь вкладывать всю прибыль в развитие графства, – предложила Алси.

– А как же твоя независимость? – мягко спросил Думитру.

– У меня восемьдесят пять тысяч фунтов независимости, – пожала плечами Алси, – которые перейдут ко мне по наследству.

– По наследству? – недоуменно заморгал Думитру.

– А что, по-твоему, произойдет с фабриками моего отца после его смерти? – спросила Алси и рассмеялась. Изумление Думитру казалось ей очень забавным. – Не думаю, что я стану фабрикантшей. Фабрики продадут. Моя мать, если она к тому времени будет жива, получит половину, а я другую, учитывая и то, что отец заработает за эти годы.

– Прости за нескромный вопрос, и сколько же это будет всего? – Думитру в свое время так сосредоточился на ее приданом, что о наследстве и не подумал.

– Не удивлюсь, если все состояние отца к тому времени превысит миллион фунтов, – сказала Алси, – включая и фабрики, конечно. Это больше, чем богатства дюжины аристократов, вместе взятых. Земля – это единственное, что у них есть, а я… я буду богатейшей женщиной Британии, если не Европы.

– И что ты сделаешь с этими деньгами? – спросил ошеломленный Думитру.

– Создам дома для женщин в пяти европейских университетах, – с горящими глазами порывисто сказала Алси. – Мужчин легче переубедить пожертвованиями, чем аргументами. Организую международное философское и научное общество, в которое будут принимать только по заслугам, независимо от пола. Установлю ежегодную награду за лучшую работу. И… – она застенчиво улыбнулась, – сделаю Северинор самым процветающим и прогрессивным местом в Европе. Значительные суммы разумно вложу, чтобы наши дети воспользовались всеми преимуществами, которые дают аристократическое происхождение и богатство.

– Я думал, ты не любишь детей, – продолжил тему Думитру, хотя оба понимали, как несбыточны эти мечты.

– Я не люблю младенцев, – поправила его Алси. – От них пахнет, они бестолковые и все время кричат. Но они вырастают, и я думаю, что смогу полюбить наших… твоих, хотя в принципе дети мне не нравятся.

– Рад слышать, – сказал Думитру, крепче прижимая ее к себе. – Я тоже полюблю твоих детишек, особенно если среди них будет маленькая красотка с зелеными глазами.

– Никаких любимчиков, – с напускной строгостью сказала Алси.

– Обещаю, – улыбнувшись, заверил ее Думитру. И они надолго замолчали.

Каждую ночь отряд останавливался на постоялом дворе. Думитру запирали одного, Алси позволяли оставить при себе служанку. Солдаты занимали соседние комнаты, бесцеремонно выставляя на улицу постояльцев.

Когда на восьмой вечер они остановились у придорожной гостиницы, Думитру сказал:

– Я подслушал разговор офицеров. До Стамбула осталось три ночи.

– Я думала, у нас больше времени. – Алси беспомощно пожала плечами, печальная улыбка задрожала у нее на губах. – И почти убедила себя, что у нас всегда будет время.

– Все хорошее когда-нибудь кончается, – хотел шутливо сказать Думитру, но слова прозвучали мрачно.

– Да, – безучастно проронила Алси, опустив глаза.

Служанка уже открыла дверцу кареты и, выйдя, нетерпеливо ждала во дворе. Алси последовала за ней в дом, рядом с высокой турчанкой она выглядела хрупкой, маленькой, потерянной.

Думитру, как обычно, отвели прямо в его комнату. Солдаты заняли свои места под окнами и дверями, чтобы не позволить узнику бежать. Как и каждый вечер, он в одиночестве поужинал и поставил миску с ложкой на стол – на сей раз в комнате была такая роскошь.

Ему не давали ничего, что нужно есть с помощью ножа, даже не позволяли самому бриться по утрам, а присылали мальчика с охраной. Думитру не знал, чего больше опасаются стражники: его побега или самоубийства, но им нечего бояться. Хоть он почти восстановил силы, но был не в состоянии спасти Алси и вдвоем ускользнуть живыми от сорока вооруженных солдат. И хотя у него не было причин надеяться на спасение, ни секретного плана, ни друзей в Стамбуле, которых можно попросить о помощи, хотя он знал, что его судьба гораздо страшнее смерти, которой все закончится, Думитру не имел желания покончить с жизнью, когда ему могут выпасть хоть кратчайшие мгновения свидания с женой. Это глупое и недальновидное желание, но от этого оно не становилось менее сильным.

Послышался тихий стук в дверь. Думитру встал, когда она открылась. Он увидел руку охранника, потом дверь распахнулась шире, и на пороге с маленькой масляной лампой в руках появилась Алси. На ее лице застыло отчаянное выражение.