– Nessuna necessità di pagare[11], – сказал он.

– Но мне хочется вас отблагодарить. Вы нас просто спасли.

– Приходите лучше к нам в ресторан, – сказал он. – Он принадлежит моей семье. Вам понравится еда, вот увидите.

– Непременно придем, – пообещала Джейн.

Она намерена была сдержать слово, если только ей удастся отыскать дорогу обратно.

Молодой человек улыбнулся и с легким поклоном удалился, скрывшись за дверью, за которой по-прежнему лил дождь.

* * *

Всю ночь и бо́льшую часть следующего дня Грейс проспала.

Время от времени она начинала дрожать во сне, и Джейн не отходила от ее постели, опасаясь, как бы с ней не случилось нового приступа. Однако все обошлось. Наутро второго дня Грейс встала и пошла принимать душ, заявив, что отдых пошел ей на пользу и она чувствует себя просто превосходно.

– Пойдем купим себе джелато, – сказала она. – Всегда хотела попробовать настоящее итальянское мороженое в Италии.

– Можно заказать его прямо в номер, – предложила Джейн.

– Это будет совсем не то. Перестань так переживать. Со мной все будет в порядке.

Дождя больше не было, но площадь почти на фут покрылась водой, и они перешли ее по мосткам, которые видели в вечер приезда. Джейн держалась позади и на всякий случай придерживала Грейс под локоть. Они миновали группу голых по пояс немецких туристов, которые фотографировались с зажженными сигарами, сидя в подтопленных металлических креслах. Джейн против воли улыбнулась.

Наконец они преодолели залитую водой площадь и, выбравшись на сушу, двинулись по извилистым улочкам. Бесчисленные ресторанчики зазывали туристов написанными от руки вывесками, сулившими истинно итальянскую кухню. Они шли мимо крохотных сувенирных лавчонок, забитых безделушками из муранского стекла, пока не наткнулись на лоток с мороженым.

Грейс взяла шарик шоколадного, а Джейн – порцию фисташкового.

Они с удовольствием съели, дав друг другу попробовать свое.

Потом Джейн показалось, что она узнала переулок, где они тогда заблудились, и отправились в ресторанчик пообедать. Еда оказалась ничем не примечательной, и давешнего молодого итальянца не было видно, но Джейн все равно оставила очень щедрые чаевые.

По пути обратно Грейс вдруг как вкопанная остановилась на мостике и принялась озираться вокруг с таким видом, как будто не понимала, где находится.

– Грейс, тебе нехорошо?

– Что вы со мной делаете? Не трогайте меня!

– Грейс? Что случилось?

Джейн взяла ее за плечи и заглянула в глаза, и лишь тогда Грейс, казалось, очнулась и узнала ее.

– Что это было, Грейс?

– Не знаю. Сейчас уже все в порядке.

Что бы то ни было, Джейн была рада, что все прошло.

– Пошли прокатимся на гондоле, – предложила Грейс.

– У тебя точно хватит сил?

– Ну, я же не сама собираюсь грести, глупенькая.

Они отыскали группку гондольеров, которые ждали клиентов, пересмеиваясь и куря тонкие сигареты. В своих полосатых рубашках они показались Джейн арестантами на прогулке.

Один из них, очень высокий, бросился к ним, едва они приблизились.

– Вы говорить английский, да?

– Да, – подтвердила Джейн. – Сколько стоит прокатиться?

Тот широким жестом указал на свою гондолу:

– Садиться. Сорок минут – сто евро.

– Восемьдесят.

Он замотал головой и сложил руки на груди. Джейн приподнялась на цыпочки и помахала зажатыми в руке купюрами перед его товарищами:

– Есть желающие взять нас за восемьдесят евро?

– Ладно, – сдался тот. – Я согласен.

Он схватил деньги, пока они не уплыли к его конкурентам. Грейс с улыбкой покосилась на Джейн, явно под впечатлением.

Гондольер повез их по каналам, мимо покрытых растрескавшейся штукатуркой стен, увешанных пестрыми цветочными корзинами, под горбатыми каменными мостами, большинство из которых были Джейн знакомы по их прогулке. Он провез их под мостом Вздохов, где, по его словам, влюбленные могли обрести вечное блаженство в обмен всего на один поцелуй на закате.

Услышав эти слова, Грейс с ухмылкой заявила Джейн:

– Я с тобой целоваться не стану, можешь даже не пытаться. Придется тебе приехать сюда еще раз с одним молодым человеком, которого мы с тобой обе знаем.

Джейн вспыхнула.

Сорока минут Грейс не выдержала. Заметив ее бледность и отсутствующее выражение лица, Джейн заплатила гондольеру еще двадцать за то, чтобы довез их обратно до отеля. Он любезно согласился и даже помог им выбраться из лодки.

Подруги вернулись к себе в номер.

– Мне нужно прилечь, – сказала Грейс. – Почему бы тебе не погулять одной? Незачем портить такой чудесный день.

– Ты знаешь, – ответила Джейн, плюхнувшись в кресло, – я тоже что-то устала. Пожалуй, посижу лучше здесь и почитаю.

Посреди ночи Джейн разбудили крики Грейс. Она включила свет и, бросившись к Грейс, попыталась разбудить ее, решив, что подруге приснился кошмар. Но Грейс не спала. Она сидела на постели, сжав кулаки, и с безумным видом смотрела на Джейн:

– Что ты сделала с моим мальчиком?

– Что с тобой, Грейс?

– Ты убила моего мальчика, дрянь!

– Грейс, вызвать тебе врача?

– Верни мне моего мальчика!

– У тебя нет детей, Грейс.

– Ты врешь!

В Грейс точно дьявол вселился, и Джейн растерялась, не понимая, что делать. Она бросилась к раковине и налила в стакан воды из-под крана.

– Вот, давай-ка попьем.

Грейс выбила стакан у нее из руки.

Потом она вдруг пришла в себя и посмотрела на валяющийся на полу стакан с таким видом, будто не понимала, каким образом он там оказался. И немедленно залилась слезами.

– Боже мой! Что со мной происходит, Джейн?

Джейн присела на край постели и обняла ее:

– Я не знаю, Грейс. Я не знаю.

Грейс содрогалась в рыданиях и всхлипывала:

– Я хочу домой, Джейн. Пожалуйста, отвези меня домой. Прошу тебя. Я хочу домой.

Джейн принялась легонько раскачиваться, гладя подругу по голове:

– Конечно. Мы сейчас же поедем домой.

– Я хочу к Бобу. Я хочу быть с ним.

– Я куплю билет на первый же самолет, Грейс. Честное слово. На первый же самолет. Все в порядке. Мы летим домой.