грубой форме была тут же пресечена Л. П. Берией, обвинившим В. Ульбрихта в насаждении собственного «культа личности». Руководству ГДР было жестко «рекомендовано» немедленно сменить прежний внутриполитический и экономический курс, что вызвало ропот даже у видных оппонентов В. Ульбрихта, в частности члена Политбюро Рудольфа Херрнштадта, который позднее попытался убедить В. С. Семенова отложить столь радикальную корректировку старого курса хотя бы на пару недель. Но Верховный комиссар и советский посол парировал эту просьбу заявлением о том, что «через две недели государства (то есть ГДР. — Е.С.) уже может и не быть»[354].

Уже 3 июня 1953 года из Москвы в Берлин полетели первые указания Политбюро ЦК СЕПГ, которое на своем чрезвычайном заседании приняло экстренные меры, в том числе о запрете публикации всех брошюр и книг о II партийной конференции и о создании комиссий Политбюро, в том числе по промышленности, снабжению, финансам, сельскому хозяйству и правовым вопросам. Через день вожди СЕПГ в сопровождении В. С. Семенова вернулись в Берлин, а 6 июня 1953 года состоялось очередное заседание Политбюро, на котором все выступления его членов, в том числе О. Гротеволя, Ф. Эльснера, Р. Херрнштадта и Г. Ендрецки, свелись к полной поддержке «рекомендаций советских друзей» и жесткой критике стиля руководства генсека и его жены Лотты Ульбрихт, возглавлявшей Общий отдел ЦК. По итогам заседания было решено разработать «полномасштабный документ с самокритикой работы Политбюро ЦК», коренным образом перестроить структуру Секретариата ЦК и его стиль работы, а также провести переговоры с евангелистской церковью Отто Дибелиуса о нормализации отношений на базе возвращения конфискованного имущества и возобновления выплат государственных дотаций. Кроме того, главный идеолог Ф. Эльснер предложил освободить из заключения ряд видных партийцев, а также лидера либеральных демократов, бывшего министра торговли и снабжения ГДР Карла Хамана, который всегда ратовал за союз с частником. Наконец 11 июня в главной партийной газете Neues Deutschland было опубликовано написанное Р. Херрнштадтом Коммюнике Политбюро ЦК о «Новом курсе СЕПГ». А через день вышло Постановление Совета Министров ГДР, которое конкретизировало все меры, принятые Политбюро. В итоге, как и предсказывал Ф. Эльснер, у большинства граждан ГДР возникло впечатление, что СЕПГ под давлением западных держав и евангелистской церкви отказывается от строительства социализма и готово идти на воссоединение с буржуазной ФРГ.

В те тревожные июньские дни граждане ГДР как никогда ждали выступлений руководителей партии и государства. Никто не понимал, почему молчали Вильгельм Пик, Вальтер Ульбрихт и Отто Гротеволь. Их молчание породило разные слухи: говорили, что В. Ульбрихт уже арестован советскими властями, поскольку отказался поддержать «новый курс», В. Пик, находившийся тогда на лечении в Москве, якобы убит людьми генсека и другие. Как считают ряд историков (Н. Н. Платошкин[355]), возможно, если бы вожди СЕПГ в те июньские дни обратились непосредственно к народу, то ситуация в стране не дошла бы до критической черты 16–17 июня 1953 года. Но творцы «нового курса» упорно молчали, поскольку сами до конца не понимали, как отнесутся граждане страны к столь резкой смене вех во внутренней политике ЦК СЕПГ. Правда, целый ряд известных авторов (П. А. Судоплатов, А. М. Филитов, Дж. Гэддис[356]), напротив, предположили, что долгое и странное «молчание» гэдээровских вождей было вполне сознательным саботажем «плана Берии», поскольку отказ от «казарменного социализма» и новый курс на германское единство грозили В. Ульбрихту и его присным в лучшем случае уходом на пенсию. Поэтому они были готовы даже пойти на сознательный риск дестабилизации своего режима, лишь бы скомпрометировать «новый курс» и спасти свою монополию на власть. Их расчет был довольно циничен и прост: спровоцировать массовое недовольство, беспорядки в крупных городах и вмешательство советских войск, и тогда Москве уж точно будет не до каких-либо «либеральных экспериментов». И в этом смысле можно сказать, что известный «день икс» — 17 июня 1953 года — стал результатом не только деятельности «западной агентуры», но и сознательной провокации со стороны гэдээровских властей. Однако размах народного протеста неожиданно вышел за рамки замышлявшегося шантажа, и поэтому В. Ульбрихту, О. Гротеволю и другим вождям СЕПГ самим пришлось отсиживаться в берлинском пригороде Карлсхорст под охраной советских войск. Хотя, как признавал сам А. М. Филитов, определенным недостатком этой версии, помимо отсутствия прямых улик, можно считать и то обстоятельство, что она слишком сильно преувеличивает степень самостоятельности руководства ГДР, о чем говорил американский историк М. Креймер[357]. И в этой связи, как уже говорилось, сам профессор А. М. Филитов выдвинул версию, что за спиной В. Ульбрихта стоял «консервативный тандем» двух секретарей ЦК КПСС — Н. С. Хрущева и М. А. Суслова.

Тем не менее в Вашингтоне, Лондоне, Париже и прежде всего в Бонне очень внимательно следили за ситуацией в ГДР. Более того, уже 15 июня с американских транспортных самолетов С-47, базировавшихся на аэродроме Темпельхоф, в ряд районов Восточного Берлина были сброшены провокационные листовки с призывом выступить против центрального правительства ГДР. Хотя, как уверяют ряд авторов (Н. Н. Платошкин, С. А. Кондрашев, Дж. Бейли, Д. Мерфи[358]), сама резидентура ЦРУ в Берлине была застигнута развитием событий врасплох, поскольку ее глава генерал Л. Траскотт и его заместитель генерал М. Берк находились в те дни в Нюрнберге, где обсуждали с американским командованием крайне напряженную ситуацию на границе ФРГ с ЧССР. Однако руководство ЦРУ довольно быстро сориентировалось в обстановке и начиная с 16 июня уже вовсю направляло ее. В частности, в тот же день на крупнейшие биржи труда в Западном Берлине были направлены офицеры ЦРУ и военной разведки, которые стали активно вербовать «добровольцев» для участия в массовых акциях протеста и раздавать им бутылки с зажигательной смесью.　

Теперь дело оставалось за малым: сообщить всему населению Берлина и ГДР о намеченной всеобщей забастовке. И здесь к работе подключилась американская радиостанция RIAS, которую совершенно неожиданно поддержала и главная газета немецких профсоюзов Tribune, где была опубликована статья одного из видных лидеров Союза свободных немецких профсоюзов (ССНП) Отто Лемана. Позднее заместитель председателя Совета Министров ГДР Отто Нушке признавал, что именно эта статья, а также прямые эфиры RIAS и стали той искрой, из которой возгорелось пламя протестов по всей территории ГДР[359]. Об этом позже говорили и сами американцы, признавшие, что именно благодаря RIAS демонстрации и забастовки, начавшиеся в ГДР 16–17 июня 1953 года, носили скоординированный и организованный характер[360]. Более того, как утверждают сами же американские историки (К. Остерман[361]), буквально через неделю, 25