Он закончил разговор и положил свой телефон в карман куртки.

– Извини.

– За что?

Притворяясь, что не слушаю так уж внимательно, я закрыла один глаз и посмотрела в видоискатель вместо экрана. Из-за этого медицинский центр казался таким далеким, будто между нам пролегал океан.

Он пожал плечами.

– Я знаю, мы тут пытаемся сосредоточиться. Она просто скучает, я так понял. Это случается иногда, когда она проводит целую ночь в квартире у мамы.

– Что случилось?

Я решила, что могу спросить. Пока не появились цветы, мы в основном наблюдали за людьми. Ничего особенного. Я потерла руки, согревая их.

Мы вышли на лестничную клетку, подальше от ветра, и изредка проверяли время.

Кол сложил руки на груди и ответил:

– Ее мама встает слишком поздно, а потом поздно засыпает. Я не осуждаю, правда. Она на самом деле отличная мама, но ведет образ жизни музыканта. Похоже, что многие из них спят допоздна.

– Я не слышу в твоем голосе осуждения. По-моему, ты все прекрасно понимаешь, если тебе интересно мое мнение.

Он не ответил. Я знала, что была опасно близка к тому, чтобы полезть не в свое дело.

– Ну, мне уже не нужно беспокоиться о том, чем она сейчас занимается в свободное время. Мы не пытаемся быть вместе, мы просто родители. Если Оливия не страдает от того, что ее мама приезжает и уезжает в поздний час, какая разница – меня это устраивает.

Мы с Колом стояли рядом, скрестив руки на груди, и несколько минут смотрели в камеру. Индикатор батареи показывал, что он наполовину заряжен. Достаточно.

– Ты что, записываешь? – Кол указал на неестественно четкое изображение на экране.

– Да.

Я так сильно прикусила губу, что почувствовала вкус крови.

Кол снова посмотрел на часы.

Осталось около шестнадцати часов.

Было странно наблюдать, как Мэтт работает на компактном экране всего в несколько дюймов шириной, – происходящее было похоже на немой фильм, а Кол и я были единственными зрителями. Было как-то одиноко от того, что мы находимся на таком расстоянии от настоящей жизни, но в этом был и некий мрачный, вуайеристский восторг.

Я представила себе Паоло и Сэнди в этом кабинете. Мой взгляд скользнул по рабочим местам, которые, как я предполагала, принадлежали им. Стена отделяла место, где они работали, от части лаборатории, где располагались животные. С нашего ракурса было видно лишь несколько клеток.

– Странная работа, – прошептал Кол. Четкость картинки создавала иллюзию, что наши голоса могут услышать.

Сосредоточенность и напряжение заставили задрожать и мой голос.

– Он верил в это.

– Я просто об этих вот больных животных. Хорьки, чихающие друг на друга, и все такое…

– Нет, я понимаю, что ты имеешь в виду. Но, думаю, нужно как-то это изучать…

– А где все?

Я пожала плечами.

– Отгул из-за Сэнди? Собирают вещи, чтобы завтра ехать в Лондон?

– В этом есть смысл, – тихо сказал он. – Так почему же Мэтт не собирает вещи?

Мне тоже было интересно.

Все началось ровно в час тридцать.

Мэтт сидел ближе всех к входу в лабораторию. Вдруг выражение его лица изменилось, он повернул голову.

– Поехали! – произнесла я. – Доставщик пришел.

Я сплела свои пальцы с его, и его ладонь прижалась к моей.

Мэтт встал и направился к двери. На мгновение он замер, затем отошел и с насмешливым выражением лица вернулся с большой прозрачной вазой в руках. Оглядевшись, он решил поставить цветы на шкаф с документами.

Он поморщился, похоже, от запаха.

– Это…?

– Лилии, я ведь должна была что-то выбрать, – пояснила я.

Лаборант, сидевший за перегородкой, не поднял головы и не пошевелился. Доктор Сильвер оставался в своем кабинете за закрытой дверью.

Мэтт медленно потянулся к пластиковой подставке, на которой лежал конверт на его имя. Он взглянул поверх перегородки, когда его большой палец скользнул под клапан. Он держал открытку перед собой, наклонившись к ней, будто читал на иностранном языке. Затем его голова откинулась назад. Он бросился к двери, выглянул в коридор, который к тому времени уже наверняка был пустым. Снова закрыл дверь и перевернул открытку. Он потряс ее, как свежую полароидную фотографию, и снова окинул взглядом цветы.

– Хм, – произнес Кол.

Я почувствовала, что не дышу. Я перестала кусать нижнюю губу и позволила себе выдохнуть.

Мэтт повернул цветочную композицию, осмотрел ее. Даже поднял вазу и посмотрел на дно. Он потер заднюю часть шеи, затем сложил руки на груди, как барьер. Прошелся, подобрал свой телефон, помолчал, положил его обратно. Интересно, почему он просто не позвонил флористу и не спросил, кто прислал цветы.

У меня внутри все упало.

Мэтт бросил открытку в мусорную корзину рядом с вазой, потер лоб и, качая головой, вернулся к своему компьютеру. Затем наклонился вперед, словно стал перечитывать свой собственный текст.

– Хм, – повторил Кол.

Мой маленький фильм резко оборвался. Максимум двадцать секунд. Я отпустила руку Кола и прошлась по рубероиду.

В том, что мы увидели, были только тени вероятностей, обрывки предположений. Просто ниточки, за которые у меня не было сил цепляться. Они никуда не вели.

Это было не то.

И я это знала.

Я не знала, на что я надеялась. Я закрыла лицо руками. Мне хотелось кричать. Ощущение поражения, неудачи, необходимости начинать сначала было невыносимым.

Я чувствовала себя глупо, мой мозг скручивался в спираль от смятения.

Я подумала о мистере Менделе, который описывал мне мужчину за сорок, без южного акцента. Раньше в этом можно было отыскать хоть какой-то смысл. Теперь казалось, я просто высосала теорию из пальца. Нам не на что было опереться.

– Все нормально. Это была хорошая идея, – сказал Кол. У него уже стучали зубы от холода.

– Я зря потратила наше время. Это оказался просто пшик.

Мои мысли ходили кругами, я обдумывала новые возможности. Это было странно, но я и в самом деле чувствовала себя виновной.

Мейсон придет и арестует меня?

Может, я и виновна?

Кол не знал, что сказать, и я была рада этому.

Ветер дул так сильно, что я поморщилась.

Но тогда кто?

– Как он может не?.. – начала я.

– Эй, – Кол показал пальцем.

– Что?

– Сильвер уезжает из офиса.