захлопнулись, смяв зелёные тульи фуражек. Из–за двери приёмной донеслись глухие звуки падения двух оглушённых тел и звонкое бряцанье о деревянный паркет выроненных винтовок.

— Промокашка чернильная, ты долго ещё будешь испытывать моё терпение? — оборотился каменным ликом к трепещущему секретарю суровый владыка.

Осознав, что подмоги из коридора уже не будет и никого вызвать не успеть, клерк отдёрнул руку от телефонной трубки и затряс головой из стороны в сторону.

— Ну так доложи хозяину о моём визите, пока я сам двери ногой не вышиб, — пригрозил буйный гость.

— Сию минуту, достопочтенный пан, — обеими руками прижав красную папку к груди, попятился к двери кабинета секретарь.

Шмыгнув в кабинет, доносчик наябедничал господину о бесчинствах парагвайского гостя. Алексей колдовским взором видел, как начальник снял телефонную трубку, очевидно вызвав подкрепление. Однако долго держать бесноватого парагвайца за дверью не решился. Отослав из кабинета очередного посетителя вместе с секретарём, Юзеф Пилсудский принял задумчивую позу.

Войдя вслед за выскользнувшим из двери секретарём, Алексей аккуратно затворил дубовые створки, гравитационным воздействием незаметно заперев и заклинив английский замок.

— Доброго здоровьечка, пан Юзеф, — слегка поклонившись, дружелюбно улыбнулся бородатый детина с пижонским золотым распятием на груди.

— С кем имею честь? — отвлёкся от чтения бумаг начальник польского государства, как официально именовалась его должность.

— Скромный парагвайский магнат, Алексей Ронин, — приложил руку к наперсному кресту наглый гость. — Прошу прощения за маленькое представление, которое устроил в приёмной. Уж больно бестолковый у вас помощник, не понимает русского языка. Конечно, я мог бы обратиться и на испанском или португальском, но, уверен, что толку было бы ещё меньше.

— А глушить охрану створками двери было обязательно? — недовольно пошевелил роскошными усами Пилсудский. — И, кстати, как вам удался сей фокус?

— Пришлось подёргать за невидимые ниточки, — усмехнувшись, развёл руками заморский факир. — Имеется у меня опыт публичных выступлений в закрытых помещениях. В своё время, в домах Японии и Макао, я пользовался оглушительным успехом у азиатских зевак.

— Признаться, мне некогда следить за бульварной прессой и я не в курсе ваших, пан Ронин, похождений, — отложил в сторону прочитанный документ и, взяв в руки красную папку, извлёк из её недр одинокую цветастую купюру Пилсудский. — А что означает сей презент?

— Если вы предложите гостю присесть, и уделите немного времени, то я сумею вас приятно удивить, — вопросительно посмотрел на стул напротив стола начальника польского государства парагвайский факир.

— Будьте любезны, — сделал приглашающий жест ладонью хозяин кабинета и мельком бросил взгляд на затворённую дверь. — У вас есть пара минут.

— Поверьте, факиры с Востока умеют останавливать время, — указав на циферблат настенных часов, загадочно улыбнулся таинственный странник. — Для начала, разрешите обратить ваше внимание, пан Юзеф, на казацкий рубль. Пожалуйста, проверьте купюру на просвет.

Пилсудский развернул корпус к оконному проёму и поднёс бумажку к глазам. Затем удивлённо стал крутить в руках, ловя взглядом ныряющую в бумагу золотую полосу.

— Трудно подделать, — оценив хитрую защиту купюры, пошевелил усами поляк. — Полоса прошивает бумагу, как швейная нитка ткань.

— Позолоченная полоса, — поднял указательный палец парагваец. — Один грамм чистого золота.

— Допустим, что парагвайский рубль, действительно, имеет достойное наполнение, — пошевелив усами, неохотно признал надёжность заморской валюты поляк. — Какое мне до этого дело?

— Я предлагаю предоплату в миллион золотых рублей, за организацию транспортировки ста тридцати тысяч пленных красноармейцев в Парагвай.

— С какой это стати нам их отпускать? — округлились глаза у начальника государства.

— Думаю, что Польской республике накладно кормить эдакую ораву голодных ртов, — принялся доходчиво объяснять коммерческую выгоду парагвайский делец. — К тому же, болезни прореживают их ряды.

— Всё в руках господа, — криво усмехнулся Пилсудский, вовсе не страдая от таких потерь.

— Польские христиане тоже страдают в плену, — держа ладонь на золотом распятии, укорил бессердечного начальника парагвайский пастырь. — У большевиков тоже голодно, и свирепствует холера. Пока вы договоритесь с ними об обмене, меняться не на кого будет.

— Переговоры ещё даже не начались, — нахмурил брови Пилсудский.

— Предлагаю вывезти пленных из обеих враждующих стран в нейтральный Парагвай, а вы спорте хоть год, хоть два, — скрестив руки на груди, откинулся на спинку стула Алексей. — Я оплачу доставку людей в оба конца и достойное содержание в течение любого срока.

— Кто выступит авторитетным гарантом? — задал убойный, как он думал, вопрос Пилсудский.

— Французы, — удивил парагваец и поспешил объяснить: — Одно из условий Врангеля для передачи Черноморского флота — освобождение из большевистского плена двадцати пяти тысяч белогвардейцев.

— Откуда столько? — удивился Пилсудский.

— Одни не успели эвакуироваться из Крыма, другие наивно надеялись ужиться вместе с коммунистами. — Пожал плечами Алексей и решил нагнать жути на несговорчивого поляка. — В стане большевиков порядка нет: одни командиры обещают жизнь, другие комиссары норовят расстрелять. Так что, думаю, лучше бы всех пленников поскорее вывести на нейтральную территорию, а то перестреляют ненароком или холера сгубит. Содержание в сырых бараках и худые харчи здоровью не способствуют. Толи дело свежий воздух на южных плантациях, фрукты, овощи и умеренные физические упражнения.

— Умеренные? — прищурившись, хмыкнул Пилсудский, смекнув, что парагвайскому магнату нужна на плантациях дешёвая рабочая сила.

— Даже зарплату буду платить, — клятвенно перекрестился рабовладелец и смущённо потупил взор. — Конечно, вычту из жалования свою копеечку на транспортные расходы и плату за аренду жилья.

— Вижу, пан Ронин, в убытки себя вы не вгоните, — верно оценил деловую хватку крестоносца Пилсудский.

— Я веду бизнес честно, — вздёрнув окладистую бороду, выпятил грудь коммерсант. — Готов сегодня же выдать аванс владельцам пароходов — один миллион парагвайских рублей.

— Одна тонна золота, — перевёл ценность денежных купюр в драгметалл Пилсудский и недовольно скривился: — Всего лишь, по семь грамм золота за каждого пленного красноармейца. А сколько рассчитываешь получить прибыль от его эксплуатации?

— Зависит от того, сколько времени вы будете с большевиками границу делить, — усмехнулся эксплуататор. — Но капиталовложения надеюсь отбить с лихвой.

— Почему думаешь, что сумеешь уговорить комиссаров отдать тебе под честное слово тридцать тысяч пленных поляков? — недоверчиво прищурился Пилсудский.

— Отдать белогвардейцев же убедил, — похвалился дипломатическим успехом бессовестный меняла. — А за это обещал отряды неугодных им махновцев в Парагвай