командовал генерал-лейтенант В. И. Кузнецов, и после ожесточенного боя отброшена обратно за канал.

Состояние фронта было действительно чрезвычайно сложным. В результате иногда происходили события, которые можно было объяснить только величайшей напряженностью момента. Вот один пример:

К Верховному Главнокомандующему каким-то образом поступили сведения, что наши войска северо-западнее Нахабина оставили город Дедовск. Это было уже совсем близко от Москвы.

И. В. Сталин, естественно, был сильно обеспокоен таким сообщением: ведь еще 28 и 29 ноября 9-я гвардейская стрелковая дивизия, которой командовал генерал-майор А. П. Белобородов, не без успеха отражала неоднократные яростные атаки противника в районе Истры. Но прошли какие-то сутки, и, оказывается, Дедовск в руках у гитлеровцев… Верховный вызвал меня к телефону:

— Вам известно, что занят Дедовск?

— Нет, товарищ Сталин, неизвестно.

И. В. Сталин не замедлил раздраженно высказаться по этому поводу:

— Командующий должен знать, что у него делается на фронте. Немедленно выезжайте на место, лично организуйте контратаку и верните Дедовск. Я пытался возразить:

— Покидать штаб фронта в такой напряженной обстановке вряд ли осмотрительно.

— Ничего, мы как-нибудь тут справимся, а за себя оставьте на это время Соколовского.

Положив трубку, я сразу же связался с Рокоссовским и потребовал объяснить, почему в штабе фронта ничего не известно об оставлении Дедовска. И тут сразу же выяснилось, что город Дедовск противником не занят, а речь, видимо, идет о деревне Дедово. <…>

Я решил позвонить Верховному и объяснить, что произошло. Но тут, как говорится, нашла коса на камень. И. В. Сталин окончательно рассердился. Он потребовал немедленно выехать к К. К. Рокоссовскому и сделать так, чтобы этот самый злополучный пункт был отбит у противника. Да еще приказал взять с собой командующего 5-й армией Л. А. Говорова.

— Он артиллерист, пусть поможет Рокоссовскому организовать артиллерийский огонь в интересах 16-й армии. Возражать в подобной ситуации не имело смысла.

Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. Т.2.

АПН, М., 1974. С. 33–34.

Н. Д. Яковлев, 25–30 ноября 1941 года

<…> глубокой осенью 1941 года, когда обстановка на фронтах была исключительно тяжелой, И. В. Сталин как-то не выдержал и предложил снять меня с занимаемого поста и даже отдать под суд…

А дело было так. Начальник ГлавПУРа Л. З. Мехлис имел поручение контролировать формирование новых стрелковых дивизий резерва Ставки. ГАУ уже разработало определенный план обеспечения этих соединений вооружениями и боеприпасами. И выполняло его в полном объеме, хотя нужды фронтов в ноябрьские дни 1941 года были очень острыми.

Один из экземпляров сводки об обеспеченности этих дивизий мы посылали и Мехлису. Однако он считал нужным систематически вызывать меня где-то в 24.00 к себе и там с пристрастием проверять цифры. При этом в моем присутствии то и дело звонил командирам и комиссарам названных дивизий и справлялся у них о правильности поданных нами сведений. На это, как правило, уходило три-четыре часа.

А ведь в эти самые часы шла напряженная работа в наркоматах, в ГАУ, и мне надо было находиться там. А тут сиди и слушай, как тебя проверяют…

Появилась обида за недоверие ко мне, ответственному должностному лицу. Но больше всего — недовольство бесцельной тратой времени. И вот как-то находясь в кабинете начальника ГлавПУРа и слушая, как тот ведет бесконечные телефонные разговоры, я взорвался. Высказал Мехлису все, что думаю о процедуре этих унизительных проверок. Не скрыл, что меня подчас бесят его малоквалифицированные вопросы. И что под моим началом есть ГАУ, которое часами работает без своего начальника.

Вероятнее всего, Мехлис пожаловался Верховному. И вот однажды, когда Сталина так же довела обстановка, он (это было в конце ноября) вдруг резко сказал мне: «Вас надо судить за неуважение к старшим и за недостаток вооружения и боеприпасов!»

Я не особенно-то удивился этому. Ведь и в самом деле было очень трудное положение и Верховному, если подходить по-человечески, надо было на ком-то разрядиться. Но «неуважение к старшим…» — это уже от Мехлиса…

И я не выдержал. Довольно резко ответил, что являюсь всего лишь строевым артиллеристом, на должность начальника ГАУ не просился и будет лучше, если меня отпустят на фронт. Сталин еще суровее взглянул, сжал в кулак трубку. А затем коротко повторив: «Будем судить», отпустил меня.

От Верховного я вышел вконец расстроенным. Еще бы! Раз сам Сталин сказал: «Будем судить», то это… Так что готовься, Яковлев, к самому худшему.

Помог случай. Точнее очередные нападки на меня, как начальника ГАУ. На этот раз с фронта со стороны Г. К. Жукова. И случилось это буквально на следующий день после малоприятного обещания И. В. Сталина.

Поясню, что Г. К. Жуков в то время был уже командующим Западным фронтом. И, естественно, жил тогда только его интересами. А как бедствовал этот фронт с боеприпасами в тяжелые первые месяцы войны — известно. Это, к глубокому сожалению, было горькой правдой. И вот под впечатлением очередных трудностей Жуков и прислал на мое имя довольно резкую телеграмму, в которой обвинял меня в мизерном обеспечении 82-мм и 120-мм минометов минами.

Раздражение командующего фронтом было понятным. Но Г. К. Жуков, однако, не знал, что по установленному порядку телеграммы с заявками на вооружение и боеприпасами одновременно с адресатом рассылались по разметке как Верховному, так и ряду членов ГКО.

И вот звонок Поскребышева. Еду в Кремль, готовый ко всему. Сталин, сухо поздоровавшись, спросил меня, знаком ли я с телеграммой Жукова. Я ответил утвердительно…

И случилось непредвиденное. Верховный вдруг взял со стола телеграмму и… разорвал ее. Немного помедлив, сказал, что комфронтом Жуков просто не понимает обстановку, сложившуюся с боеприпасами. А она сложная. Ноябрь — самый низкий месяц по производству…

Высказав это, И. В. Сталин заметно подобрел. И уже почти дружеским тоном начал говорить, что, мол, если и судить кого-либо, то нужно предать суду работавших в Москве до войны, а, дескать, Яковлев здесь ни при чем, он человек новый. В недостатках материальных средств тоже нечего искать виновного, так как в свое время мы не успели сделать всего в этом отношении. Сейчас же нужно ожидать повышения поставок, а не заниматься беспредметными упреками.

Так, образно выражаясь, был снят с моей души тяжелый камень. Ну, а что касается Западного фронта… Отлично понимая, что он прикрывает московское направление, ГАУ всегда отдавало ему предпочтение перед другими фронтами. Но, конечно, в пределах разумного.

Н. Д. Яковлев. Об артиллерии и немного о себе.

«Высшая школа», М., 1982. С. 71–72.

А. С. Яковлев, начало декабря 1941 года

В начале декабря я проводил совещание руководящих работников завода с участием секретаря обкома партии. Раздался телефонный звонок из Москвы. Я снял трубку и услышал голос Сталина:

— Здравствуйте! Как дела? Как работает завод? Как