Ноэми хотела сделать представление более продолжительным и эффектным, но силы покидали ее слишком быстро. К счастью и этого великану оказалось достаточно. Под впечатлением от увиденного, он возвел огромные ладони к небу и распластался по полу.

— Шолд не хочет так! — взревел он, пряча огромное лицо своих исполинских ладонях в надежде, что они защитят, если все пойдет не так как планировалось. — Но, если я не выполню приказ господина — голова с плеч.

Тюремщик замотал головой, не справляясь с потоком мыслей, так нечасто гостящих в его голове.

— Вот как мы поступим, — чародейка понизила голос. — Сейчас я буду кричать, чтобы вольный подумал, что ты насилуешь меня, потом ты оставишь еще несколько синяков на моем теле для пущей верности, а когда Шолд позовет своего господина, то скажет ему, что сделал дело и поблагодарит его за предоставленную ему возможность. И тогда твое естество останется с тобой и прослужит тебе еще много лет. Ты понял меня?

Великан динамично затряс огромной головой, держа руки уже между ног. Ноэми указала ему места, куда ее нужно ударить и правдоподобно закричала. Тюремщик несколько раз наградил ее ударами плетью по спине, стараясь не сделать слишком больно, и с опаской поглядывал на реакцию пленницы, внимательно наблюдая за движением ее рук, способных проделывать колдовство в мгновение ока.

Когда все было сделано, тюремщик позвал вольного тяжелыми стуками своих огромных кулаков по двери.

— Так быстро? — спросил тот, когда дверь распахнулась. — Все-таки тот факт, что тебе запретили ходить по борделям, сыграл с тобой злую шутку. Ты хоть подумал о женщине?

Шолд раскрыл рот, вновь не понимая, чего от него хотят.

— Ну да ладно, в конце концов, у тебя не было приказа доставить ведьме удовольствие. Оставь нас.

Великан покорно, склонив голову, покинул темницу. Вольный ровным шагом подошел ближе к Ноэми и осмотрел обессиленную чародейку.

— Готова на все ради выродка? — он попытался заглянуть ей в глаза, ухватив за подбородок. — Сейчас ты останешься надолго в своем гордом одиночестве. У тебя будет достаточно времени обдумать все, что произошло и, если ты решишь пойти мне навстречу, — я пойду навстречу тебе и пришлю знахарку, которая сможет удалить семя великана. Заметь, я уже готов сохранить тебе жизнь.

Вольный сделал круг по темнице, внимательно разглядывая исписанные, изношенные и сырые стены, которые как бы кричали в полной тишине тысячами голосов своих бывших пленников и удерживали их души в пределах этих четырех стен.

— А если ты продолжишь твердо и мужественно стоять на своем, то лишишься жизни. Просто подумай вот над чем. Умерев здесь, ты ничем не поможешь страннику. Скорее, наоборот, заставишь его совершать необдуманные поступки, бросаться на рожон и идти смерти прямо в лапы. Сохранив себя, ты еще будешь иметь шанс, пусть и совсем небольшой, помочь ему добиться справедливости или что вы там пытаетесь сделать. Иногда, сказать правду своему врагу — не самый плохой вариант.

Тут дверь в темницу захлопнулась, ветер, набравший силу благодаря этому резкому движению, сорвался на факел, затушил остатки еле горящего огня и оставил чародейку в полном одиночестве наедине со своими мыслями.

***

— А вот и наш провозглашенный Хранитель Порядка, — Рогар поднялся из-за стола, где последний час делил трапезу в компании королевы и, тщательно вытерев руки, бросил салфетку на стол. — Вы голодны?

— О, премного благодарен, Ваше Величество, я сам едва из-за стола, — хранитель чуть заметно кивнул.

— В таком случае следуйте за мной, — сказал король холодно и сухо, казалось, не обратив никакого внимания на слова, которые произнес Хранитель Порядка.

Санли Орегх пошел вслед за своим владыкой в покорном молчании все той же выверенной военной походкой, которой каждый паладин владел в совершенстве и от которой не мог отделаться даже в те минуты, когда не нес службу. Доспехи, в которые он был облачен, дребезжали с каждым его шагом, разнося глухое эхо по полупустым огромным помещениям замка. Высокие потолки и широкие стены Шаарвиля давили и угнетали хранителя. Они были бездушными, потерявшими свою историю перегородками от внешнего мира — неким куполом, благодаря которому семья короля была изолирована от опасности из вне и в то же время лишена любых человеческих эмоций, которые испытывали тысячи жителей Дастгарда за пределами этих каменных мертвых стен.

Преодолев невероятное количество комнат для гостей, больших залов, библиотеки, двух кухонь и комнаты для прислуги, они добрались до длинного коридора, стены которого были расписаны разноцветной фреской с изображением берега, переходящего в море с одной стороны, и большого корабля с другой. Высоко над их головами висели люстры, с искусно вырезанными на них узорами, а каждая свеча горела как одна — четко, без затуханий и на одной и той же высоте от подсвечников.

Прямиком из этого коридора они попали в большой зал, который был расписан в черный и белый цвета, поделен на квадраты и охватывал каждую деталь интерьера — мебель, которая находилась здесь, была также под цвет черного и белого. По самому центру стояла больше, чем обычные размеры, шахматная доска с не доигранной на ней партией — белый слон поставил шах, а фигуры, выбитые из игры ранее, небрежно валялись поодаль и ждали своего возвращения в новую игру.

— Любите шахматы? — спросил Рогар, когда они проходили мимо доски, неспешным шагом.

— Мы с отцом часто проводили вечера за этой игрой, — отозвался голос юноши из-за спины короля.

— Игрой? — произнес владыка презренно, процедив сквозь зубы. — Я бы назвал шахматы несколько по-другому. Игрой они являются для тех, кто не видит в них ничего кроме заурядных фигур и черно-белых полей, по которым эти фигуры могут перемещаться. На деле же это ничто иное, как лучшая тренировка перед любой битвой, которые сейчас, как никогда, угрожают нашим спокойным краям. Я раскрою один секрет, который, несомненно, поможет вам относиться к такому времяпровождению подобающе. — Рогар остановился и взял фигуру королевы в свои руки. — Все дело в отношении к шахматам — если вы уступаете сопернику, и вас это никак не задевает, значит, они ничему вас не научат. Если же каждое поражение вы будете расценивать как поражение на настоящем поле боя, то не сомневайтесь, каждая партия оставит в вас не только много гнева поражения или радости победы, но и непременно научит новым успешным тактикам, которые в будущем помогут в настоящей войне. Эта, как вы выразились, «игра» неотъемлемая часть досуга любого воеводы. Любого, за кого хотя бы один воин готов отдать свою жизнь.

Хранитель Порядка был далеко не глуп, он мог затеять спор на тему того, что лишние эмоции в шахматах могут не сыграть на руку, а наоборот заставить совершать опрометчивые ходы, что приведет еще к более быстрому поражению или бросить вызов королю и предложить партию, в которой он, скорее всего, одержал бы победу, а значит, априори выиграл бы любой спор, касающийся этой злосчастной игры, которой они уделили итак достаточно времени. Поэтому недолго думая, хранитель поправил фигуру коня, слегка съехавшую с черной клетки на белую, и добавил: