– Ты еще скажи – к стенке припираю…

– Мужчина, иди сны досматривать. Тут такие дела…

– Представьтесь, – сменил я резко тон. – Доложите, на каком основании находитесь на территории особняка.

– А автобиографию тебе не написать?..

– Я жду.

Не знаю, что нового появилось в моем взгляде, но молодой человек резко подобрался; второй подтянулся и стал рядом в полутора метрах; спросил:

– В чем конфликт?

– Отдыхающий. Требует полномочий.

Второй пожал плечами, вынул из кармана удостоверение, развернул:

– Федеральная служба безопасности.

На фото второй был в чине подполковника. Многовато для того, чтобы маячить во дворе манекеном. И кого тогда он охраняет?

– Безопасности чего?

– России.

– Это другая страна, ребята. И ваши здесь не пляшут.

– Извините… отдыхающий, как вас зовут?

– Олег.

– Если вы не хотите крупных неприятностей, Олег…

– Да кто ж их не хочет?! Крупные неприятности всегда обещают большие деньги. Вот только порою расплата приходит поздно.

– Это угроза?

– Это истина. Поздняя расплата не дает понять, как велики потери, с чьей они стороны и – кто платит.

– Если ты не знаешь, кто платит, значит, платишь ты. – Человек, появившийся из соседней комнаты, был подтянут, серьезен; несуразное лицо купидона и дамского угодника и – тяжелый подбородок римского диктатора Луция Корнелия Суллы. – Ты здесь какими судьбами, Дрон?

Пусть на мгновение, но я смешался. С одной стороны, появление генерала внешней разведки Сергея Сергеевича Боброва сразу меняло картину; в нее отлично вписывались и Алеф, и «черные люди», и… Аня?.. Словно некая производная, подставленная в формулу, если и не объясняла ее полностью, то делала в ней многое понятным.

– Какими судьбами? Да вдруг подумалось, не вашими ли стараниями?

– У тебя мания величия, Дрон. Да и всегда была. Ты не просто не умел никогда соблюдать субординацию, ты никогда не желал этого делать в принципе.

– Порой соблюдение субординации вредило делу.

– А ее несоблюдение вредило системе. Любая система – структурна, и всякое своеволие внутри ее – губительно. Если ты, конечно, не гений. Ну а если гений – тем более.

– Не понимаю вас.

– Это я о своем… Дела у нас здесь, Олег… Скорбные.

– Я слышал выстрел…

Генерал кивнул каким-то своим мыслям, потом посмотрел на меня, и в глазах его я увидел горечь.

– Случилось что-то скверное, Сергей Сергеевич?

– Да. Очень. В соседней комнате лежит Аскер.

– Убит?

– Нет. В коме. Помнишь его?

Я помнил.

…Это было в маленьком городке в одной из азиатских республик. В самом конце восьмидесятых. Две национально-религиозные общины сцепились в противостоянии, кровь уже пролилась с обеих сторон, и впереди угадывалась большая кровь. Самое противное было в том, что… этого не просто желали, жаждали и обе стороны, и… люди из центра. Какие тигли и реторты кипели в их лабораториях, что за варево они готовили – тогда, да и сейчас, многим неведомо… Но то, что свинец превращается в золото, если омыть его кровью, знали все. Свинца было достаточно. Крови в живых еще людях – тоже… Оставалось…

Я пришел на переговоры с Хасаном Вагировым, одним из лидеров боевиков национальной общины. В сопровождении десантника-срочника по имени Володя, из «сил разъединения», белобрысого увальня с детским еще пушком на щеках и жесткими глазами. Он был напряжен и растерян. Его можно было понять. Гаагские конвенции и прочее… Здесь парламентеров принято было расстреливать. Да и нехорошая мысль, что послали нас именно на заклание – чтобы ожесточить конфликт, не просто брезжила – сидела в голове накрепко вбитым гвоздем! Но – приказы не обсуждаются… Да и… Если возможно остановить кровопролитие словом, нужно пытаться это сделать во что бы то ни стало! Тогда я был молод… И слова «во что бы то ни стало» и «никто, кроме нас» имели для меня смысл. Сейчас…

Местом переговоров был выбран полуподвальный зал ресторана. Мы вошли, сели за столик. Было довольно людно, посетители угощались местным коньяком и кушали бараний шашлык… Признаться, меня всегда удивляло пренебрежение некоторых мусульман запретом на спиртное; простые люди объясняли так: Пророк запретил пить вино, а вот о водке или коньяке не упомянул… Другие полагали, что священная война с неверными и грядущее самопожертвование оправдывает любой грех, а уж такой невеликий – и подавно…

Время переговоров прошло. Никто не пришел. Мы сидели за зеленым чаем и ждали. Наконец из подсобного помещения – эти подсобки выходили в систему подземных коммуникаций, и появиться или исчезнуть из «злачного заведения» любой мог быстро и безопасно – появились трое. Хасана Вагирова среди них не было. «Делегацию» возглавлял какой-то молодой, дерганый парень; глаза его блестели, зрачки были расширены; вином он явно брезговал, а вот гашишем – злоупотреблял…

Он занял место напротив, отчеканил:

– Вагиров не придет. Он – предатель. Душа его уже в аду. Будешь говорить со мной.

– Я не знаю тебя. Мне нужно говорить с тем, кто имеет власть.

– Власть – это сила. И ничего больше.

– Может быть, ты и сильный – сейчас… А – завтра?

– Почему так разговариваешь? Думаешь, я дехканин? Черная кость? Я – Валихан! Из рода Валибаевых! Слышал обо мне?

– Слухами земля…

– И это – наша земля! Моя! И здесь не место ни вам, русским, ни евреям, ни армянам! Отчего вы их защищаете? Они вам единоверцы? А евреи? Они развратили уже весь мир, но мы не желаем жить ни по их закону, ни по вашему! Они обирают нас, вы – защищаете их! Разве это справедливо?

– Мир вообще несправедлив. Но нужно время, чтобы страсти улеглись. Иначе будет много крови…

– Ты знаешь, чем мы отличаемся от вас, русских? Мы не боимся крови! Ни своей, ни чужой! И если вы не уберетесь отсюда, то оставите в нашей земле свои головы! Ты понял меня, гяур?! – Голос Валихана стал высоким, звенящим…

«Юноша бледный со взором горящим…» – вспомнилось отчего-то, и стало совсем тоскливо. Этот – не бледный, этот… Но близость крови и безнаказанность убийства – пьянит…

Беседа, начавшаяся спровоцированным конфликтом, перешла в истерику. И немудрено – при той дозе, что принял этот потомок бая… Теперь нужно было найти верное слово, выражение, чтобы уйти отсюда живым… И вытащить паренька-десантника… Вот только тоска, затопившая грудь… Я ее уже знал.

С такими людьми переговоры вести невозможно. Есть только один путь… Как сформулировал один сомнительный герой в любимом фильме: «Кинжал хорош для того, у кого он есть. И плохо, если у тебя его не окажется в нужную минуту…»