родственников в других берлинских районах, и теперь ждала, пока все закончится.

Чтобы почитать в дороге, Хульда купила газету. В ней писали, что большого ущерба не нанесено. Точно как Морачек и предсказывал. Не сообщалось о политической подоплеке произошедшего, несмотря на то, что автор статьи ссылался на источник из министерства внутренних дел. Произошедшее – скорее, досадный всплеск криминальной энергии непростого квартала Шойненфиртель, где, как известно, проживает много асоциальных и необразованных иностранцев. Их аморальные сферы деятельности рано или поздно привели бы к войне банд, которых в квартале было много. Но берлинская полиция, как с триумфом подытоживала статья, героически и благоразумно отреагировала, быстро восстановив порядок.

В газете не упоминалось ни строчки об охоте на еврейское население квартала, равно как и о неравном бое вооруженных молодчиков с беззащитными стариками, женщинами и детьми, о бездействии людей в форме. Хульда в ярости скомкала газету и на выходе поспешила выбросить ее в урну.

– Ну что? – нетерпеливо спросила Кюне, и Хульда приказала себе сконцентрироваться.

– Во время нашей последней встречи вы обмолвились, что улучшили условия. – Хульда чувствовала, что вопросами напрямую она быстрее достигнет цели. – Вы имели в виду, что улучшили в финансовом плане? Меня интересует, какого рода это была сделка?

На бледном лице женщины вспыхнул румянец. Она нервно завозила руками по фартуку.

– Я не понимаю, какое вам до этого дело, фройляйн.

– А я вам отвечу. – Хульда шагнула вперед и встала вплотную к женщине. – У меня есть одно подозрение. Вполне возможно, ужасное подозрение, но если я обращусь с ним в полицию, то здесь в вашем красивом новом жилище быстро станет очень некомфортно. – Она помедлила и, придав лицу значительности, сообщила: – У меня есть связи в криминальной полиции. Коллеги как раз сейчас ликвидируют картель похитителей детей и, несомненно, очень заинтересованы в сведениях по этой теме.

Кюне сглотнула комок в горле и хрипло проговорила:

– Что вы от меня хотите?

– Правду. Я хочу, чтобы вы мне всё рассказали, как все в точности произошло. А после я решу, необходимо ли подключать полицию.

Она решительно зашагала по коридору и слышала, что женщина следует за ней. Они очутились в почти пустой гостиной – очевидно, семья Кюне еще не имела возможности обзавестись мебелью. Здесь стояла только скамья с мягкой обивкой – ее Хульда приметила еще в старой квартире. Из соседней комнаты доносился храп, видимо, там спал Теодор Кюне.

Хульда без спросу уселась. Наглость второе счастье, решила она.

Госпожа Кюне стояла перед ней с сомкнутыми ладонями, как школьница, которую вызвали к доске.

– Ну что? – Хульда постаралась скрыть нервозность. Внезапно ей неистово захотелось курить. Но у нее никогда не было с собой сигарет. Она заставила себя пристально, точно строгий экзаменатор, посмотреть на стоящую перед ней женщину.

– Очевидно, вам уже все известно, – медленно проговорила Кюне, кусая бескровные губы. – Поверьте, нам никогда ничего не доставалось даром. У нас с отцом долги. Он никогда не мог толком работать. Моя мать рано умерла от чахотки, и мне еще девчонкой пришлось заботиться о нем. Все шло более-менее гладко, пока я в прошлом году не потеряла место из-за ухудшившейся экономической ситуации. Или, может быть, они хотели от меня избавиться из-за… – Она постучала себя по груди и снова закашлялась. – Я не совсем здорова. А потом… потом я увидела объявление в газете.

– Что за объявление?

– Искали новорожденных. Нежеланных детей. В объявлении говорилось, что о малышах хорошо позаботятся.

– И что за них хорошо заплатят?

Кюне робко кивнула:

– Я знала, что у Ротманов трудности. Я слышала, как старуха говорила, что им не прокормить ребенка. Тогда я подумала…

– Тогда вы подумали, что посодействуете судьбе, совершив доброе дело? – у Хульды закружилась голова.

Как назло ее голос дрогнул. Она уже пожалела о резких высказываниях, ведь эта женщина, как бы ни был гнусен ее поступок, не видела другого выхода.

Кюне глядела в пол.

– Это было так легко, – пробормотала она. – Старуха Ротман оставила ребенка во дворе. Она его там чуть не забыла! Мне только оставалось его взять. Это было как… Как сорвать с дерева спелое яблоко. – Она подняла глаза. – Там, где сейчас малыш, ему точно лучше, чем у этих нищих евреев. Мать его лишь глупо таращится в пустоту, она бы не смогла заботиться о ребенке.

– А вы при этом еще и заработали, – рассвирепела Хульда, резко вскакивая с лавки. Ей хватило сказанного. – Сейчас вы мне точно скажете, где я могу найти ребенка. Куда вы его отнесли? Будем надеяться, что он жив и здоров, что с ним все в порядке. В противном случае вы надолго окажетесь за решеткой.

Кюне испуганно вскрикнула. Эта мысль ей пока не приходила в голову. Она тут же сильно закашлялась, отчаянно хватая ртом воздух. Храпение в соседней комнате прекратилось с последним громким всхрапом, и Хульда с госпожой Кюне уставились друг на друга, как два боксера на ринге.

В этот момент в дверь постучали.

– Идите откройте, – сказала Хульда.

Фройляйн Кюне, совершенно ошеломленная, покорно поплелась по коридору и открыла дверь.

Услышав голос раввина, Хульда последовала за ней.

– Я проходил мимо и услышал крик. – Стоявший на лестничной площадке Эзра Рубин улыбнулся при виде Хульды: – Это были вы, Хульда?

– Нет, – ответила она. – Фройляйн Кюне напугали мои слова. Но я думаю, мы уладим проблему, не так ли, фройляйн Кюне?

Бледная женщина глядела то на Эзру, то на Хульду, и понимала, что проиграла.

– Скажите мне адрес, – потребовала Хульда. – Сейчас же! Или я пойду к телефону и позвоню в полицию моему другу инспектору.

Кюне с яростью смотрела на нее. Как загнанный зверь.

– Улица Мюнцштрассе, дом семь, – наконец сказала она и отвернулась. – Но я вам ничего не говорила! Кроме того, я не могу себе представить, что вам там улыбнется удача. Туда вас точно не пустят.

– Уж это моя забота, – ответила Хульда и вышла, не прощаясь.

Эзра последовал за ней.

– Наша забота, – сказал он, когда они очутились на улице. – Я пойду с вами. Я правильно понимаю, что это адрес, где вы предполагаете местонахождение ребенка Ротманов?

– Совершенно верно, – она вдохнула холодный осенний воздух, все еще пахнувший только что потушенными пожарами. – Вы знаете дорогу?

– Вниз по улице, и мы выйдем прямо на Мюнцштрассе. Но скажите… – Эзра старательно подыскивал слова. – … у вас действительно есть друг, инспектор?

– Да.

Тень разочарования промелькнула на его лице. Или Хульде показалось? Но лицо раввина тут же снова просветлело и приобрело любезное выражение.

– Позвать его сюда – хорошая идея? – спросил он.