было свыше ее сил. И беспокойство Карла, и вечное подчеркивание ее еврейского происхождения, делавшее ее в настоящий момент мишенью для всех, ужасно действовали на нервы.

– Знаете что? – подчеркнуто задорным тоном предложила она госпоже Вундерлих: – Если хотите, я вам позже помогу с покупками. Нам всем в этом доме необходимо чем-то питаться, а совместными силами добывать еду легче.

– Вы серьезно? – обрадовалась госпожа Вундерлих. – Вы бы мне этим очень помогли. – Она высушила руки полотенцем. – Лучше пойти прямо сейчас и попытаться ухватить что-нибудь в магазинах. Это нелегко, на улицах творится ад. – Она запричитала: – Ох-ох-ох, как хорошо, что мой покойный Хайнц не дожил до такого.

…Чуть позже Хульда бок о бок с хозяйкой шагала по Винтерфельдской улице. Они повернули к Ноллендорфской площади, где располагалось больше магазинов, чем на улочках близ Винтерфельдской площади. У обеих были большие корзинки, а у Вундерлих еще туго набитая сумка с деньгами. Хульда уже начала жалеть о своем предложении, ибо хозяйка всю дорогу болтала без умолку. У Хульды уже голова пошла кругом от всех ахов и охов, потому что Маргарет Вундерлих казалось, что мир стоял на пороге конца света.

Приближаясь к Бюловштрассе, Хульда осознала, что дело им предстоит не из легких. Перед каждым магазином стояли толпы людей, пришедших сюда с одинаковой целью: раздобыть необходимые продукты питания.

Тем не менее госпожа Вундерлих не утратила решимости и потащила Хульду за собой. Они шли до тех пор, пока не встали в хвост ужасно длинной очереди в «Бакалею Лемана».

Они стояли, стояли… Над их головами в течение следующего часа непрерывно стучали колесами поезда, и Хульда видела, как тесно жались друг к другу люди в вагонах.

Перед ними без умолку болтали две женщины.

– При кайзере такого бы не было, – сказала одна, и вторая с важной физиономией кивнула.

– Тогда еще в государстве соблюдали приличия, тогда проявляли заботу о подданных.

Хульде так хотелось возразить, что именно этот кайзер ввязал страну в страшную войну, и как раз по этой причине продукты годами были в дефиците. Многие в Германии голодали, но с этими женщинами спорить бесполезно. Они помнили только хорошее – парады, блеск императорских мундиров, праздничные торжества с флагами и фанфарами. И Хульда не могла их даже попрекнуть: ведь если настоящее такое беспросветное и удручающее, а будущее неопределенно, то женщинам оставалось только ностальгировать.

Они продвигались очень медленно. Но вдруг Хульда вздрогнула: всего лишь в нескольких метрах перед собой она узрела в очереди Феликса и Хелену. Она охнула, Феликс услышал это, повернул голову, и их глаза встретились. В его лице читалась борьба противоречивых чувств – казалось, он действительно намеревался сделать вид, что он не заметил Хульду. Но потом, очевидно, передумал. Возможно, ему просто не хотелось, чтобы она решила, что он на нее дуется? Феликс поднял руку в приветствии, на что его жена тоже обернулась. Она увидела Хульду, и ее лицо не оставило ни капли сомнений в испытываемых ею чувствах: Хелена была в высшей степени раздосадована.

– Добрый день, Хульда, – крикнул Феликс.

Хульда лишь кивнула, но госпожа Вундерлих взяла ее корзину и подтолкнула вперед. Обе дамы перед Хульдой, так восторженно отзывавшиеся об эпохе кайзера, очевидно поняли, что эти трое были знакомы, и великодушно позволили Хульде пройти, чтобы она продвинулась к Феликсу и Хелене.

– Но если вы купите у меня перед носом последнюю зеленую фасоль, фройляйн, то упаси боже, – пригрозила одна из них, а другая вымученно засмеялась. Все они знали, что бой за последние продукты в городе уже начался. Но пока что обе женщины намеревались вести себя как цивилизованные люди.

Хульда, Феликс и Хелена холодно стояли рядом и не знали, что сказать.

Наконец Хелена нарушила молчание:

– Мы только хотели купить красивый подарок, – надменно сказала она. – Знаете, нас пригласили в гости друзья моего отца, и нам хотелось бы преподнести что-то в знак внимания. – Она угрюмо наблюдала за внушительной очередью впереди. – Но, похоже, сегодня мы уйдем с пустыми руками. Тогда я попрошу отца, чтобы он достал нам из подвала «Троллингер». Я уверена, что хорошую бутылку вина хозяева дома оценят.

Тонкие пальцы обвили рукав Феликса, словно Хелене нужно было крепко держаться, чтобы ее не унесло ветром.

Хульда заметила, что на ее совершенном лице между выщипанными бровями образовалась резкая морщина. Даже мимо этого ангела с химической завивкой кризис не прошел бесследно и оставил след, отметила она про себя с определенной долей удовлетворения. Потом вспомнила о семейных проблемах, о которых рассказывал Феликс, и вдруг осознала, что морщинка не особо была связана с инфляцией.

Феликс неловко переминался с ноги на ногу, и Хульда знала, что ему хотелось исчезнуть. Насколько он был зол на нее после признания в «Приличной гостиной», настолько же и далек от того, чтобы выражать это публично. Этот дружелюбный флегматик не умел ссориться.

– Вы уже слышали? – продолжала Хелена, которая, видимо, не могла вынести напряженного молчания между Хульдой и Феликсом. – Мой Феликс будет расширяться! – Гордость распирала ее, и она с триумфом посмотрела на Хульду, словно той лично нужно было принять вызов.

– Что вы имеете в виду? – вежливо, но с прохладцей, спросила Хульда. Она не хотела давать этой воображале повод для хвастовства.

– «Кафе Винтер» открывает второй филиал, – объяснила Хелена.

Хульде показалось, что Феликсу было не очень приятно слышать это.

– Но это еще не решено, – он тихо высказал сомнение, – еще ничего не подписано.

– Но будет подписано, – с ликованием проговорила Хелена, похлопав его по спине, как бравую лошадку. – Ты усердный предприниматель. Даже в такие сложные врмена мы можем улучшить наше положение благодаря твоему таланту вести переговоры!

В памяти Хульды что-то зашевелилось. Где же она это слышала? Это не было связано с Феликсом. Но она не могла вспомнить.

– Замечательно, – она постаралась выглядеть радостной, – значит, ты получишь поддержку?

– Да, один… компаньон входит в долю, – сказал Феликс. И Хульде показалось, что он не особо высокого мнения об этом компаньоне, но она могла и ошибаться.

– Да, и тогда будет наведен порядок, – добавила Хелена.

Хульда все еще копалась в памяти в поисках обрывков забытого разговора. Но потом насторожилась. Что сейчас сказала Хелена?

– Что вы сказали? – спросила она.

– Тогда будут наводить порядок, – повторила Хелена так медленно, словно говорила со строптивым ребенком. – Больше никакого отребья в баре. И это только начало, потому что многие немцы думают так же. Вчера в Митте, говорят, уже начали чистку.

Лицо Феликса дернулось, но он ничего не сказал, только со страхом наблюдал за