занятие с опозданием в несколько минут. Очередь в кампусовский Starbucks ползла со скоростью ледника, и я поняла почему, когда приблизилась к стойке, где девушка с розовыми волосами и пирсингом в носу почти пять минут колдовала над моим крайне незамысловатым заказом. Когда я наконец вхожу в класс, все мои ученики толпятся вокруг ноутбука Скайлар и хихикают. Моего появления они не замечают.

— Гляньте, — завороженно говорит Скайлар. — Тут даже есть сравнение первых абзацев обеих историй, предложение за предложением.

Вперед подается Кристина:

— Да нууу.

— Тут еще и сравнение по НЛП — вот.

Я знаю без вопросов: они набрели на блог с поклепом Адель Спаркс-Сато.

— Здесь говорится, что и весь «Последний фронт» тоже был украден, — говорит Джонсон. — Смотрите, абзац сразу после. С цитатой бывшей работницы Eden; она говорит, ей всегда казалось, что эта история дурно пахнет.

— Ты думаешь, она забрала его прямо из ее квартиры? Например, в ту ночь, когда Афина Лю умерла?

— Уау! — произносит Скайлар, восхищенная и напуганная одновременно. — Это уже не ржака, это дьявольщина.

— Ты думаешь, она убила ее?

— О боже мой, только не…

Я прочищаю горло.

— Доброе утро!

Вскидываются головы. Школяры похожи на всполошенных кроликов. Скайлар резко захлопывает свой ноутбук. Я со «старбаксом» в руке бодро прохожу в переднюю часть класса, изо всех сил унимая дрожь.

— Ну, как у всех дела? — спрашиваю я. Непонятно, к чему эта дурацкая формальность. Они знают, что я их слышала. Лица у всех однородно красные; встречаться со мной взглядом не решается никто. Скайлар сидит, притиснув руку ко рту, и обменивается испуганным взглядом с девушкой по имени Селеста.

— Неужели плохо? Не поверю. — Я киваю Джонсону. — Джонсон, как вечер прошел у тебя? Как дела с домашним заданием?

Он что-то бормочет о многословии Диккенса, что дает мне время решить, как быть со всем этим. Есть честный способ: объяснить им детали неурядицы, сказать им то же самое, что я говорила своим редакторам, и дать им самим сделать выводы. Это будет наглядный урок социологии издательского дела — того, как социальные сети искажают и испепеляют правду. Может быть, эти дети уйдут отсюда с бóльшим уважением ко мне.

Или я могу заставить их об этом пожалеть.

— Скайлар?

Мой голос похож на карканье больше, чем я бы хотела. Скайлар вздрагивает, как от выстрела.

— Сегодня мы разбираем твою историю, не так ли?

— Я… э-э, да.

— Так где твои распечатки?

Скайлар по-детски моргает.

— Ну я же, это, разослала всем по электронной почте.

Перед началом семинара я дала установку, чтобы разбираемый приносил в класс печатные копии своего рассказа. Хотя с прошлого года мы пользуемся ноутбуками и было бы не совсем справедливо обвинять Скайлар в этой оплошности. Но это первое, что приходит в голову.

— Кажется, я предельно четко разъяснила, как нам быть с раздаточными материалами. Или ты думаешь, что правила к тебе неприменимы? Скайлар, с таким отношением в издательском деле ты далеко не уйдешь. Что ж, продолжай думать, что ты исключение, и закончишь, как те неуклюжие писаки, что лезут из кожи вон, гоняясь за редакторами по уборным и подсовывая рукописи под двери гостиничных номеров, наивно полагая, что отраслевые требования на них не распространяются.

Этим я зарабатываю пару смешков. Лицо Скайлар бело как бумага.

— Скайлар, ты ведь не собираешься гоняться за редакторами по уборным?

— Нет, — отвечает она, закатывая глаза. Она старается держать невозмутимость, но голос заметно подрагивает. — Нет, конечно.

— Вот и хорошо. Так что распечатай в следующий раз свою работу. Это относится ко всем.

Я делаю большой, обстоятельный глоток ягодного каркаде. Колени все еще дрожат, но хлесткая словесная отповедь придает мне прилив горячей, злобной уверенности.

— Что ж, давайте перейдем к делу. Рекси, что ты думаешь об истории Скайлар?

Рекси шумно сглатывает.

— Ну, это… Мне понравилось.

— На основании чего?

— Ну как. Интересно.

— «Интересно» — так говорят люди, которым извилин хватает всего на одно слово.

Это задает тон всему оставшемуся утру. Раньше я думала, что злюки-учителя — это особый вид монстров, но оказывается, что подчас жесткость может приносить естественную пользу. Кроме того, это весело. В конце концов, подростки — это информированные личности с неразвитым мозгом. Какими бы умненькими они ни были, все их знания поверхностны, и их легко загнать в угол, пооборвав с них все заготовленные фразки.

Скайлар достается больше всех. Технически ее история — дознание в Китайском квартале Сан-Франциско, где никто из свидетелей не сотрудничает с полицией потому, что у них свои секреты и свой кодекс чести, — неплоха. Слог энергичный, со смелым самомнением, а в конце есть даже хитроумный поворот, заставляющий переосмыслить каждое слово, сказанное до этого персонажами. Для старшеклассницы очень хорошо. Тем не менее неопытность налицо. Изложение местами неуклюже, есть довольно много надуманных совпадений, чтобы продвинуть историю вперед; к тому же ей не вполне ясно, как проводить грань между бытовым и сценическим диалогом.

Можно было бы мягко скорректировать эти недочеты, поощряя Скайлар самой придумывать решения.

— И тут снова, как из ниоткуда, на сцене появляется адвокат. — Я постукиваю по странице. — Тут одно из двух: либо адвокаты растут на деревьях, либо у них паучье чутье на супружеский дискомфорт.

Далее:

— У Хлои и Кристофера происходит инцест или ты просто решила так изобразить их взаимоотношения как брата с сестрой?

Затем:

— Неужели все китайцы в этом районе знают друг друга или ты просто сочла это удобным для сюжета?

Затем:

— А есть какие-нибудь другие, более нейтральные образы для передачи полового возбуждения, чтобы уж совсем не вгрызаться в клубничку?

Или:

— «Она испустила дыхание, которое не знала, что удерживает». Это как понимать?

К концу семинара бóльшая часть класса убеждена в том, что история Скайлар ерунда несусветная — согласны ли они с этим или боятся навлечь мой гнев, мне все равно. Мы тщательно проанализировали ее голос и стилистику. Ее метафоры избиты, диалоги деревянные (в какой-то момент я даже заставляю Джонсона и Селесту разыграть сценку, просто чтобы подчеркнуть, насколько нелепо это звучит вслух). Все ее сюжетные повороты заимствованы из легко узнаваемых источников поп-культуры, а еще она непомерно часто использует курсив и точки с запятой, чтобы подчеркнуть значимость слов. К концу нашего занятия Скайлар близка к слезам. Она перестает кивать, хмуриться и вообще реагировать на какую-либо критику. А просто смотрит в окно с дрожащими губками — глаза в поволоке слез, пальцы нервно скручивают и теребят верхнюю страницу блокнота.

Что ж, победа за мной. Конечно, жалкая, но это все равно лучше, чем сидеть и сносить на себе