– Нет, – солгала Ратна. – Но я устала, потому немного отдохну.

Отворилась калитка, и во двор вприпрыжку вбежала девочка лет трех-четырех, а следом вошла молодая женщина в фиолетовом сари, заколотом на плече изящной брошью. Через ее руку был перекинут целый ворох цветочных гирлянд, и еще столько же она несла в большой плетеной корзине.

– Удачный день! – заявила она с порога, обращаясь к Манджу и не замечая Ратну. – Целых три заказа на свадьбы! Все это нужно доделать. Поможешь?

В ее лице было что-то знакомое. А еще она выглядела счастливой. Шла уверенно и гордо, будто едва касаясь земли ступнями в легких сандалиях. Ее ножные браслеты радостно звенели в такт шагам.

– Мама, я хочу есть! – сказала девочка.

– Сейчас, моя радость. Думаю, у Манджу все готово.

– Все готово, Анила, – подтвердила та.

Ратну будто ударили ножом в сердце. На несколько мгновений у нее перехватило дыхание. Значит, женщина с гирляндами – Кумари, жена Амита, а девочка – дочь, которую Ратна не просто потеряла, а почти что оплакала.

Наверное, Амит отправил уцелевшую семью к брату. О боги, почему она до сих пор не догадалась об этом! Ратне хотелось кричать, но на самом деле из ее уст вырвался только сдавленный шепот:

– Анила…

Девочка не обратила на это никакого внимания, зато Кумари стремительно обернулась и тут же уронила корзину. Гирлянды легли к ее ногам подобно цветным змеям. Во взгляде Кумари застыли такой испуг и такая боль, что душа Ратны на мгновение дрогнула. Эта женщина присвоила ее ребенка, но она же сохранила его живым и здоровым.

– Манджу! Зачем ты впустила ее сюда?!

Глаза Кумари были полны слез, она в отчаянии ломала руки.

– Она сказала, что ей нужно повидать Нилама…

– И ты ее не узнала?! Это… это… – Кумари разрыдалась.

Ратна встала, не выпуская из рук сына.

– Я ничего вам не сделаю. Просто отдайте мне моего ребенка!

Бросившись к Аниле, Кумари сгребла ее в охапку и крепко прижала к себе. Девочка доверчиво обхватила ручонками шею женщины, которую считала своей матерью.

У Анилы были шелковистые волосы, густые ресницы, словно нарисованные тонкой кистью узкие брови, губки цвета спелого граната и оттененные нежным румянцем пухлые щечки. Устремленный на Ратну взгляд ребенка казался удивленно-настороженным, в нем не промелькнуло и малейшей искры узнавания.

Ратна, еще минуту назад готовая броситься в бой, отступила. При всем желании она не могла вырвать Анилу из рук Кумари. Девочка была еще слишком мала, чтобы что-то понять. Она лишь испугается и заплачет.

– Я дождусь Нилама, – бессильно произнесла Ратна.

– Умоляю, не забирай Анилу! – пролепетала Кумари. – Она – единственное, что у меня есть!

– А где твой муж? – жестко спросила Ратна.

– Амит пропал без вести. Он так и не вернулся с войны.

– Значит, теперь ты вдова?

– Я не знаю. Нилам принял меня в свой дом. Мы не объявляли о моем вдовстве. Получается, я все еще жду мужа.

Когда пришел Нилам, Ратна увидела в его глазах испуг и досаду. Она была для него помехой, она была помехой для всех. Она являлась только для того, чтобы причинять людям беспокойство и горе.

Нилам велел растерянной Манджу и плачущей Кумари оставить его наедине с Ратной.

– Кумари ты не отправил в приют! – с ходу заявила молодая женщина.

– Мне хватило истории с тобой. И тебя, будучи старшим в семье, я бы оставил в доме. Это было решение Амита.

– Почему ты женился на Манджу? Любовь? – резко спросила Ратна.

– У ее отца лавка рядом с моей. Она приносила ему еду. Приглянулась мне, и мы сговорились.

– Анила знает о том, что ты ее отец?

– Нет. Зачем все запутывать? Для нее я – дядя. А отцом пусть считает Амита, раз уж матерью для нее стала Кумари. – Нилам вздохнул и добавил: – Манджу ничего не знает о нас с тобой. Она думает, что ты – вдова моего отца, и только. Теперь у нас есть сын и…

В его взоре ясно читалась просьба не разрушать его маленький устоявшийся мирок. Молодая женщина молчала, и это молчание напоминало тишину глубокого колодца, в котором не отдается даже эхо.

– Я рад, что у тебя есть ребенок, – заметил Нилам и поинтересовался: – От белого?

– Индийцы отвернулись от меня.

– А… он?

– Он на войне.

– Как зовут мальчика?

– Айрон.

Нилам покачал головой.

– Это не индийское имя.

– Неважно. Отныне я все решаю сама.

– И все же тебе надо на кого-то рассчитывать, – сказал Нилам и предложил: – Я дам тебе денег.

Взгляд черных глаз Ратны обжег его презрением и жесткой насмешкой.

– Хочешь откупиться?

– Нет. Деньгами тут ничего не решишь; я могу только просить, чтобы ты оставила Анилу Кумари. Девочка имеет право узнать правду, но… не сейчас.

– Когда? Прожив без меня половину жизни?

– Скажем, перед свадьбой, – нерешительно произнес Нилам.

– Нет! – взвилась Ратна. – Я могу назваться ее тетей, а когда она привыкнет ко мне, открыть, что на самом деле я ее мать. Анила забыла меня, забудет и Кумари.

– Это разобьет Кумари сердце. Она проделала долгий путь от Канпура до Хардвара, думая только об Аниле. Все это время она заботилась о ней. Она любит ее больше жизни. Кумари – честная женщина и больше не намерена выходить замуж. Стало быть, у нее не будет других детей. И еще… твое положение непрочно, Ратна. Ни мужа, ни крыши над головой. А у меня – жилье и хороший доход. В моем доме Анила будет сыта, одета и… счастлива. Мы уже копим ей на приданое[94]. К тому же сейчас в Индии неспокойно, подумай об этом. А Хардвар – мирный город, едва ли сюда доберется эхо каких-то междоусобиц.

Все эти слова казались Ратне камнями, падающими в ее душу, и вместе с тем они не могли уничтожить страстного желания забрать своего ребенка и больше никогда не видеть этих людей.

– Мне безразлично то, что ты говоришь. Анила – моя дочь! Без нее я не уйду.

Отчаяние окружающих было таким пронзительным, что казалось, будто оно разливается в воздухе. Кумари рыдала в доме. Верный своему характеру, Нилам пребывал в нерешительности. Печальная Манджу не знала, что сказать.

Ратна присела перед Анилой. Ее сердце разрывалось от любви и радости.

– Моя хорошая! Меня зовут Ратна. Я… твоя тетя. Ты поедешь со мной.

– А куда?

– В другой город. Так надо.