class="p1">– Полиция так и не выяснила, откуда взялось оружие. Так это был револьвер Калеба? – уточняет она.

– Не знаю, где Калеб его раздобыл. Я прочитала в газетах, что его происхождение так и не выяснили. Никаких отпечатков пальцев, наверное, потому, что он был в перчатках. Была зима, холодно, а, учитывая, с какими людьми имел дело Калеб, он наверняка знал, что не надо оставлять отпечатки на оружии. Полиция так и не могла связать аварию с револьвером.

– Но это была не авария, – потрясенно замечает Кора.

– Калеб целился в меня. Даже взвел курок. Он был совершенно невменяем и готов выстрелить. Он был не настоящим Калебом. Кричал, требуя денег и угрожая убить. Он был не в себе. Уже несколько дней подряд принимал все подряд. А потом… Я не могла в это поверить, но он выстрелил. Калеб так трясся, так плохо соображал, что промахнулся, но потом снова взвел курок, схватил револьвер обеими руками и прицелился в меня, и я просто… – Не могу остановить подступающие к горлу рыдания. – Я просто нажала на газ! Я думала о ребенке. Я понимала, что Калеб не в себе и готов убить. Поверь, Кора, у меня не было другого выхода. Его невозможно было переубедить. Некуда бежать. Он держал взведенный револьвер и целился мне в голову. Я не думала, что удар его убьет. Я просто пыталась защититься. Оказавшись в этой мерзкой стране, я только этим и занималась… Просто пыталась выжить, – шепчу я и тут же сгибаюсь, рыдая.

Я не знаю, чего ожидать от Коры. Если она до сих пор не испытала самое большое потрясение в жизни, то сейчас уж точно. Кора сжимает кулаки и кладет на них голову. И долго сидит в такой позе.

– Мне надо подумать, – наконец говорит она и, не произнеся больше ни слова, не посмотрев на меня и не намекнув, что она обо всем этом думает и собирается делать, уходит.

29

Пейдж

Пейдж замирает с открытым ртом на темной кухне, не в силах произнести ни слова. Она держит стакан с водой, так и не донеся его до рта, потому что, собравшись это сделать, услышала голос Коры из видеоняни, которую оставила на кухонном островке Никола, когда уложила Эйвери подремать наверху.

Сначала Пейдж не могла понять, почему из видеоняни доносится голос Коры, и решила, что сама задремала, но потом замерла, прислушиваясь.

Слова, которые она услышала, не складываются в цельную картину. Никола перепутала персонажей истории. Это ведь Финн сбил Калеба, не Никола. Калеб – жертва, а не злодей. Что происходит? Первым ее побуждением было ворваться в комнату к Николе и наброситься на нее, пригвоздить к полу и расцарапать лицо ногтями, выкрикивать имя Калеба. Пока не охрипнет, пока не начнет жечь в груди, а зрение не затуманится от слез.

Но Пейдж не может этого сделать. Эйвери. В ярости и смятении Пейдж пытается взвесить важность одного факта. Эйвери – дочь Калеба. У Пейдж голова идет кругом. Калеб нуждался в помощи, а она даже не знала. Он был в беде. Даже преступник? Пейдж не знала, кто он на самом деле. Боль от этого непереносима, удушающа.

Никола могла бы прекратить эту многомесячную агонию и поиски ответов, но… Могла ли? Можно ли ее винить, учитывая, в каком положении она находилась? Да, решает Пейдж, можно. Пейдж переполняет гнев. Ей нужно кого-то обвинить. И есть кого. Хотя она не уверена. Неужели Калеб и правда слетел с катушек, как описывает Никола? Как Пейдж могла такое не заметить? Что за мать может быть настолько слепа?

Пейдж нужно сесть и подышать. Нужно подумать, но она так и замерла от потрясения, со стаканом воды в руке и широко открытыми немигающими глазами. Она думает о Финне в тюрьме. Как она могла так ошибиться? А потом снова вспоминает Калеба, который оказался не таким уж безупречным. Она тонет в потоке мыслей, слишком быстром, чтобы успеть разобраться.

Потрясение перерастает в нечто другое – Пейдж медленно осознает правду. Обстановка вокруг кажется призрачной. Кружится голова, а колени неожиданно подгибаются. Руки судорожно трясутся, Пейдж не успевает поставить стакан с водой и роняет его на пол, и он разлетается на мелкие кусочки.

Сразу после этого из спальни появляется Никола. Пейдж смотрит на нее – эта женщина убила ее сына.

– Что случилось? Все в порядке? – спрашивает Никола.

– Это была ты.

30

Кора

Мне приходится принять успокоительное. После событий последних дней я никак не засну. Меня словно заставили узнавать один чудовищный факт за другим, и это может в буквальном смысле прикончить, если я не посплю хоть немного. Потолочный вентилятор выключен, потому что Финна нет дома, и мне одиноко как никогда. Говорят, гораздо хуже, если чувствуешь себя одиноко с кем-то рядом, но сейчас я в этом сомневаюсь.

После нескольких часов сна меня поднимает на ноги беспокойство. В голове скачут мысли, но из-за таблеток я вялая и хочу спать. И все-таки заставляю себя подойти к кофеварке и сделать кофе, а потом пишу Мии, чтобы немедленно возвращалась домой. Когда она спрашивает почему, я пишу только «немедленно», и к моему удивлению, к тому времени, как я допиваю первую чашку кофе, ее машина тормозит у двери.

Мия бежит в дом, бросает вещи и резко останавливается, увидев меня у кухонного островка. Я осматриваю ее с головы до пят.

– Что за срочность такая? – взволнованно спрашивает она. Я смотрю на ее глупую пижаму, прекрасные непричесанные волосы, унаследованные от меня, и невинное лицо, и мне так хочется стереть из ее памяти все, что она видела тем вечером. Но я не могу. Мия почти взрослая и должна отвечать за свои поступки. Прошу ее сесть, и она подчиняется. А потом разворачиваю телефон и включаю видео. Ее лицо белеет.

– Господи! Ты рылась в моих вещах?! – кричит она, и я замечаю, как бегают ее глаза. Она лихорадочно подыскивает объяснение.

– Нет. Даже не вздумай говорить об этом, только не сейчас. – Я кладу телефон на столешницу и смотрю на Мию. – Почему, когда мы все видели, как Пейдж пытается разобраться в смерти Калеба, почему ты это скрывала?

Она смотрит в пол.

– Мия.

Она не поднимает головы.

– Я хотела ему помочь. Мы просто ехали домой и увидели его. Я собиралась вызвать полицию, но мы услышали, как она уже едет, и…

– Кто «мы»? – резко спрашиваю я.

– Райан.

Ее бывший парень.