– Ты хорошо справился, – сказала мне Рози.

Я не понял, то ли она и вправду так считает, то ли говорит так просто из любезности. Потом вспомнил, что Рози никогда не бывает любезной.

– Спасибо, – ответил я.

– Пошли со мной, – велела она.

Задёрнув занавеску, чтобы оставить Фериус наедине с родителями, Рози направилась к каменным ступеням, вырезанным в длинной стороне пещеры. Ступени вели на галерею над залом.

– Остальные вот-вот спустятся вниз.

– Какие «остальные»?

Рози склонила голову набок, словно пытаясь понять, притворяюсь я глупым или действительно глуп. Затем кивнула, как будто я дал ей ответ.

– Остальные аргоси. Они ждали нас.

– Зачем?

На лице Рози появилась её версия улыбки – она вроде как сжала губы, не то чтобы неприятно, но так, что у меня по спине пробежал холодок.

– Чтобы сыграть в карты, конечно.

Во время путешествий с Фериус Перфекс я изучил сотни карточных игр. Простых, основанных в основном на случайностях, таких, как «Жатва фермера» – в ней каждый игрок начинал с двух длинных рядов карт рубашками вверх и мог назвать либо масть, либо цифру, получая очки в зависимости от того, насколько точно угадывал. Сложных игр, таких как «Капризные звёзды», требовавших отличной стратегии, не говоря уж о памяти (Фериус могла запомнить положение каждой карты в колоде, стоило развернуть её веером). Она научила меня даже таким странным играм, как «Забывчивый трубадур», где каждый игрок начинал с одной карты, вокруг которой слагалась история, а другой игрок продолжал рассказ, выкладывая одну из своих карт. С каждым ходом – или «строфой», как это называлось, – история становилась всё сложней, в игру вплетался ряд правил повествования, и игрокам полагалось подстраивать под них карты у себя на руках. В конце концов, выигрыш зависел как от применения этих неустойчивых правил, помогающих рассказать лучшую историю, так и от наличия нужных карт.

Поэтому – да, я знал много карточных игр.

– Что, чёрт возьми, они делают? – спросил я, стоя рядом с Рози на галерее.

Внизу, под нами, около пятидесяти мужчин и женщин, так же отличающихся друг от друга, как они отличались от берабесков в городе наверху, расположились вокруг столов, освещённых помятыми медными фонарями, и в полной тишине играли в карты. Однажды я видел, как это делали Фериус и Рози, поэтому понял общий принцип: двое аргоси раскладывали собственные колоды (карты, на которых они рисовали разные народы континента так, как они их видели) и таким образом показывали друг другу, что узнали о положении в мире. Затем начинали перекладывать карты друг у друга, как бы говоря: «Может, ты ошибся? Может, это скорее вот так?» Первый игрок мог согласиться, отменить изменение или разложить узор совершенно по-другому, иногда используя нарисованные карты второго игрока.

– Путь Дикой Маргаритки никогда не учила тебя этой игре, не так ли? – спросила Рози.

Меня удивил не столько вопрос, сколько отсутствие презрения, недоверия или характерного разочарования в её голосе.

– Не учила.

Рози кивнула, явно удовлетворённая моим ответом.

Но я не был удовлетворён.

– Почему Фериус никогда по-настоящему не учила меня быть аргоси? – спросил я с предательской жалобной ноткой в голосе. – Всегда танцы вместо защиты, музыка вместо красноречия. Почему каждый из её уроков должен был быть таким…

– Чертовски необъяснимым?

Столь беззаботный ответ настолько не вязался с этой ожесточённой женщиной, что я невольно рассмеялся.

Рози посмотрела в дальний конец пещеры, на задёрнутую занавеску, за которой под бдительным оком родителей отдыхала Фериус.

– Моя сестра не похожа ни на одного из нас.

Её взгляд скользнул по разношёрстному племени не вписывающихся ни в какие рамки людей, играющих в карты под нами. Она вздохнула.

– Что, полагаю, делает её такой же, как все мы.

Тогда я задал вопрос, над которым размышлял долгое время, зная, что Фериус никогда не даст на него прямого ответа.

– Почему аргоси так отличаются друг от друга? Почему они такие… неорганизованные? С вашими талантами вы могли бы стать…

– Армией? – предположила Рози.

– Полагаю, да.

– Армия бродячих аферистов, играющих в карты, – сказала она почти с тоской. – Мы, несомненно, стали бы ужасом континента.

Она повернулась ко мне, прислонившись спиной к деревянным перилам, вмурованным в каменные стены галереи, подняла руку и пошевелила пальцами.

– Что ты видишь?

– Твою руку.

Она покачала головой и сжала руку в кулак, направив его мне в грудь.

– Армию. Эффективную. Сплочённую. Идеально организованную для своей цели.

– Для войны?

– Возможно, для войны. Возможно, просто для контроля.

Она поднесла кулак ближе ко мне.

– Ты можешь сопротивляться контролю моей армии?

Я тоже сжал кулак, но потом разжал пальцы и обеими руками обхватил её ладонь.

Рози снова слегка улыбнулась.

– Ты захватил мою армию. – Её улыбка исчезла. – Вот только…

Я даже не заметил движение её второй руки, но вот он – короткий, острый кончик её ногтя, направленный в уголок моего глаза.

– Аргоси.

– Здорово! – тихо сказал Рейчис, сидевший на перилах. Я и не заметил, когда он там оказался. – Думаю, она собирается выдавить тебе глаз, Келлен. Можно, я его возьму?

Я отпустил кулак Рози, и она убрала палец от моего глаза.

– Значит, таков Путь Аргоси? – спросил я. – Стать кем-то вроде воина, чтобы обходить, обманывать и побеждать армии?

Она повернулась, оперлась руками о перила и посмотрела на игроков внизу.

– Таков мой путь. Мой путь всегда был Путём Роз и Шипов. Искать то, что в мире прекрасно, нежно, и защищать это без колебаний. Без милосердия.

– Фериус не такая, – огрызнулся я, возмущённый тем, что показалось мне критикой в адрес моей наставницы.

Рози не обратила внимания на мою вспышку гнева.

– Как и большинство остальных. Каждый из нас идёт своим путём, и никто не может быть уверенным, что путь правильный, всегда есть надежда, что где-то там другой аргоси нашёл путь, который ищем все мы.

– Какой именно?

Не оборачиваясь, чтобы посмотреть на меня, она снова подняла кулак.

– Тот, что удержит армии мира от уничтожения самих себя и всего, что они призваны защищать.

Я присоединился к ней у перил и принялся наблюдать за десятками карточных игр, разворачивающихся под нами. Каждая колода была расписана владельцем вручную, отражая не только личный художественный стиль, но и индивидуальное восприятие – уникальные взгляды аргоси на цивилизации этого континента. И всё же, какими бы разными ни казались карты и в каком бы порядке ни раскладывали их игроки, один и тот же узор появлялся снова и снова, когда я смотрел на расклады.