И тут дождь прекратился. Люди перестали танцевать, растерянно глядя друг на друга. Все снова повернулись к мальчику на шпиле, ожидая следующего чуда. Но он просто повернулся и вошёл внутрь, и двери за ним сами собой закрылись.

«Возможно, мы выясним это вместе, когда ты придёшь, чтобы меня убить».

После внезапного ухода мальчика толпа у храма разразилась громкими воплями.

– Вернись! Вернись! – восклицали люди, безумно жестикулируя, делая религиозные знаки своих различных сект. Я как будто наблюдал, как тысячи и тысячи заклинателей обнаружили, что магия внезапно покинула их.

– Интересно, – произнесла женщина в бежевом льняном одеянии, всё ещё помогавшая мне держать ноги Фериус. – Я предлагаю немедленно уйти отсюда. Ужас паломников будет нарастать… когда они осознают, что их Бог сегодня не вернётся.

«„Их“ Бог».

Она не одна из них.

Её голос и акцент тоже изменились. Как ни странно, Рейчис узнал её раньше меня.

– Фу, – простонал он. – Почему из всех вонючих аргоси на свете нам послали именно её?

Полупрозрачная ткань, скрывающая нижнюю часть лица женщины, чуть сдвинулась – достаточно, чтобы я уловил намёк на улыбку.

– Белкокот страдает расстройством желудка? Или, может, вспоминает, что в последний раз, когда наши пути пересеклись, он скрылся с несколькими моими вещами?

– Скажи этой голокожей, что она не получит обратно ни одну из своих побрякушек, Келлен, – предупреждающе прорычал Рейчис.

– Пойдём, – сказала женщина, передвинувшись, чтобы забрать у меня Фериус.

Мне стало немного неловко оттого, как легко она смогла принять этот вес, но потом я вспомнил, что она намного сильнее, чем выглядит.

– Рад снова видеть тебя, Рози, – поприветствовал я.

Когда она повернулась, чтобы унести Фериус с территории храма, я увидел, как напряглись её плечи.

– Я – Путь Шипов и Роз. Я прошла этот континент вдоль и поперёк, сражалась в поединках с солдатами и магами, спасала деревни от чумы и поворачивала армии, имея при себе лишь колоду карт. Ты, тейзан, – сказала она, делая ударение на термине аргоси, обозначающем скромного ученика, – будешь обращаться ко мне с должным уважением.

– Как скажешь, Рози.

Рейчису понравилась и эта моя острота.

Рози шла впереди, легко пробираясь сквозь бесконечные толпы людей, лихорадочно спорящих, обсуждающих или просто оплакивающих исчезновение Бога. Было нечто головокружительное и в то же время слегка богохульное в извилистом маршруте, которым мы шли, бросая вызов геометрическому совершенству городских улиц и переулков, делая внезапные резкие повороты налево и направо в последовательности, которую я не мог уловить. Хотя Рози несла Фериус в одиночку, я выбивался из сил, чтобы не отстать.

Зато Рейчис, казалось, наслаждался этой непредсказуемостью. Он внезапно спрыгивал с моего плеча, отскакивал от стен одного дома и приземлялся на навес лавки другого. Он взбирался на крышу и кидался в воздух, раскинув лапы, чтобы мохнатые перепонки между ними натянулись и поймали ветер, позволив ему планировать над толпой. Чаще всего ему приходилось приземляться на улице и спешить назад, чтобы нас догнать, когда Путь Шипов и Роз делала один из неожиданных поворотов.

– Куда ты нас ведёшь? – спросил я.

– Странный вопрос, – отозвалась она.

– Мне он кажется совершенно очевидным.

– Именно.

Настоятельная потребность доставить Фериус туда, где ей помогут, боролась во мне с раздражением по поводу невозмутимого и беспричинно загадочного поведения Рози. Прошло много времени с тех пор, как я сталкивался с другой аргоси, и я забыл, что большинство из них – самодовольные засранцы.

– Сколько времени прошло с тех пор, как наши пути пересекались в последний раз? – спросила Рози, сворачивая за угол на более широкую улицу, полную тележек с фруктами, овощами и другими продуктами, а также знаками, на которых на месте перечёркнутой цены была поспешно нацарапана ещё более высокая.

– Думаю, прошла пара лет, – ответил я, – с той заварушки с чёрной чумой в Семи Песках.

Она взглянула на маленькое полированное зеркальце, укреплённое на шесте, – один из торговцев прикрепил его к своей повозке, чтобы ловить воров.

– Ты путешествовал эти годы, тейзан? Видел новые места?

– Да, но…

– Тогда вспомни все места, где побывала я. Всё, что я должна была увидеть и сделать с тех пор, как мы виделись в последний раз. Подумай о том, в скольких сражениях я выжила, какие тайны мне удалось разузнать.

– К чему ты клонишь?

Она сменила тему разговора так же неожиданно, как перешла на другую сторону улицы.

– Подойди ко мне и подбрось монетку, пожалуйста.

– Что?

– Монетку. Такую блестящую. У тебя есть такая монета?

Конечно, у меня было сколько угодно монет. В данном случае я выбрал свою светящуюся монету кастрадази не из-за её мистических свойств, а потому, что она отчего-то всегда оставалась самой чистой и поэтому всегда блестела. Я вытащил её из кармашка, вшитого в подол рубашки, и подбросил в воздух. Он приземлилась решкой мне на ладонь.

– Ещё раз, пожалуйста, – попросила Рози.

Я бы спросил, зачем это нужно, но, зная, что не получу должного ответа, позволил строгому тону Рози руководить мной и подбросил монету ещё раз. Снова решка.

– Хорошо, – сказала Рози.

– И зачем это всё?

Она вернулась на несколько ярдов. Наш разговор сделал то же самое.

– Ты спросил, куда я нас веду.

– Да, и?..

Её, похоже, раздражала моя тупость. Она чуть выше вскинула Фериус, показывая, что, несмотря на свою силу и выносливость, тоже устала.

– И, учитывая, что каждый из нас сделал с тех пор, как мы виделись в последний раз, учитывая все жизненно важные знания и информацию, которой мы должны располагать, странно, что в первую очередь задаёшь вопрос, заранее зная, каким будет ответ.

– Салун путешественников? Так вот куда ты нас ведёшь?

Она зашагала вперёд, чуть не столкнувшись с тележкой, которую толкал по аллее человек, казалось, полный решимости врезаться в кого-нибудь.

– Само собой.

– Тогда почему мы идём таким извилистым путём? – спросил я, раздражённый больше прежнего. – Не может быть такого сложного способа добраться до места в городе, состоящем из совершенно прямых улиц и проспектов.

Я огляделся вокруг.

– Вообще-то я почти уверен, что мы уже прошли мимо.

Рози подняла бровь, выражая своё неодобрение.