– Это – твое сердце?

Лильор смущенно рассмотрел смятую туфельку, тронул пальцем острый каблук, недоверчиво пошевелил плечом. Княжна уже фыркала и посмеивалась, выбирая из спины иглы «озноба» – настоящие, которыми было сколото после примерки платье.

– Так уже получше?

– Ухо покажи, – заинтересовался Лильор. – А то мне, если по чести, умирать не очень хочется, особенно при такой жене, да еще и толком не целованной.

– А что с ухом? – нахмурилась Аста. – Вообще-то правда, слышно все, это непостижимо. Вот как раз сейчас Диш пытался подраться с соседом, он злой жеребец, хоть и прикидывается иногда «лапочкой». А что ты делаешь?

– Кольцо наговариваю, для маскировки. Чтоб тебя брат узнал, придется еще чуток походить прежней, – расстроился Лильор.

– Разве это – не маскировка? – усмехнулась Аста и тронула нежную кожу своего лица. – Это ведь и есть маска, я почти сразу поняла – для бала.

– Не-эт, – возмутился принц. – Это ты, пойди глянь еще разок – и натягивай шкуру старой тетки Асты. Знаешь сказочку? Мол, жила-была лягушка…

– Мне ли не знать, – вздохнула княжна.

– Вот будь добра, поноси лягушачью кожу еще немного. Тебя будет попозже, принародно, спасать королева Сэльви, я так полагаю. До приезда ее величества изволь быть лягушкой, а я за компанию похожу сапожником.

Аста послушно надела колечко, с усмешкой рассмотрела свою прежнюю руку, потрескавшуюся, красную и грубую. Нахмурилась, недоверчиво глянула на сапожника. Если решиться поверить в то, что он говорит, то она красавица. И сам Кост совершенно не тот, за кого себя выдает. Последняя идея показалась Асте вполне достоверной. Да какой из него сапожник? Это было уже давно понятно, просто не нашлось времени додумать мысль до конца.

– Ты – эльф?! – возмутилась княжна. – Я тебе про «поплавок» рассказала, а ты… обманщик! Молчун!

– Я не посмел. Пришлось бы говорить, что, женившись, я могу стать смертным, а ты бы расстроилась. Но я ошибся, из тебя получилась замечательная ведьма, хоть и не умеющая колдовать… пока, я так полагаю. Еще мне очень интересно, почему на улице темно, – сменил тему Лильор.

– Потому что ночь, – угрожающим тоном сообщила княжна. – А ну снимай свое кольцо, что это за хулиганство! Меня – без спроса в жены, а я и опознать мужа не смогу, если что!

– Аста…

– Молчать.

– У тебя был такой милый характер, – напомнил Лильор, опасливо двигаясь вдоль кровати к стеночке.

– Снимай, хуже будет!

Сапожник виновато пожал плечами и послушался. Жена долго и придирчиво изучала новый облик своего Коста. Довольно кивнула – тот самый, что привиделся во время танца.

– Поцелуй жену и рассказывай, кто нас запер, – потребовала она.

– А была такая скромная, застенчивая, – неубедительно расстроился принц.

– Сам виноват, – счастливо зажмурилась Аста. – Говорил, я красивая, замечательная и даже буду на балу танцевать. Теперь мирись с моим характером. Я хотела тебя предупредить, что не совсем похожа на то, чем кажусь. Но не успела. Эй, почему мы заперты?

Лильор вздохнул и послушно рассказал все, что знал о прошедшем дне. Отменил заклятие, кое-как преодолев шум в ушах, – силы возвращались медленно, даже стоять без опоры пока было сложно.

Но отдыхать, Аста права, не время. Они вдвоем пересекли двор и постучали в дверь терема. Тарл выскочил, шало озираясь, увидел живую и совершенно здоровую сестру и сел, совсем как утром – вдоль стеночки. Неуверенно улыбнулся дрожащими губами. Кивнул сапожнику, не в силах выразить словами свои чувства. Но потом за него взялась сестра – и князь разговорился.

Гномы молча сидят на главной площади города, туда постепенно собираются все их отряды, осматривавшие Эрхой. Сотник Ктыр усердно строит какой-то помост, иногда рычит, сморкается в огромный платок и рвет бороду, смотреть на его отчаяние страшно. Лазутчика имперцев, сбежавшего с княжьего подворья, поймали именно гномы, сами допросили и сразу же казнили, очередной раз нарушив закон Рртыха.

– Я просто не знаю, что теперь делать, – признался Тарл, обнимая сестру. – Новая беда с гномами – они такие странные. Требуют их наказать по закону Эрхоя, со всей строгостью…

– О, это особый случай, – мстительно усмехнулся Лильор. – Ктыр строит помост, полагая, что его там казнят. Усердие гномов – штука непреодолимая. Каяться они умеют до опасного безрассудства, точно, как и судить.

– Зачем мне его казнить? – Князь поцеловал сестру в макушку. – Ты же спас мою Асту.

– Я ее у тебя забираю, – предупредил Лильор. – В жены, и пока мы не обсуждали, где будем жить. А с гномами вот что сделай. Объяви им помилование, то есть сохрани жизнь, и стребуй с каждого пять лет каторжных работ.

– Зачем? – испугался князь. – Мне только этой неприятности не хватало, пусть уходят!

– Работают они всегда хорошо, – рассмеялся Лильор. – Но каторжные – еще и бесплатно. Норников тут сотни две, за пять лет тебе из запущенной страны узорный пряник сделают. А их король еще и спасибо скажет. И Ктыр – тоже, ему жизни не будет, если не накажешь. Поезжай прямо теперь, дело важное. И вот еще что. Аста – скажи всем – выжила, но пока болеет и лежит в сарае: тогда гномью повозку точно никто не найдет. Они еще и охранять княжну сами будут, а заодно и свой зарытый секрет.

Роль склочной рыжей ведьмы в обозе герцогини – совершенно не скучна. Сэльви-а-Тэи не умела жить пресно и тихо. Проводив мужа в Поморье, она набрала фиалок и двинулась к корчме, где уже второй час богоравная Амалия Исильда Маривль Роль’гис донимала подданных своими капризами.

Если тебе двадцать пять, ты прекраснейшая и богатейшая, несравненная и так далее, если это тебе повторяют день за днем, как еще можно относиться к окружающим? Всю жизнь Амалия смотрела на людей сверху, изучая в первые же минуты знакомства их затылки и спины. Даже сын императора ей кланялся – как вежливый кавалер. Не будь они родней, не окажись дядя повелителя резко против – и герцогиня могла бы стать императрицей. Конечно, скучно выходить за тощего прыщавого мальчишку, который к тому же на пять лет младше тебя: будь он трижды император, и на десятую долю пяди не подрастет. Романы будущего повелителя тоже известны, как и мнение о нем некоторых слишком разговорчивых девиц. Дед Марий твердил, что власть стоит некоторых неудобств и жертв. В его возрасте, усмехнулась Амалия, стоит. А она молода и желает жить в свое удовольствие.

Дядя императора пришел, предложил ей занятную игру в любовь на далеком севере, рассказал, что именно там Империя закупает лучшие меха и что князь Берник смертельно болен. В отличие от деда Мария опасный старик знал, чем заинтересовать. «Кареты, забитые горностаевыми шубками и мантиями, – говорил он. – Золотой рудник, рослые светловолосые воины – красивая и незнакомая порода мужчин», – добавлял с усмешкой. А потом пообещал совсем немыслимое – маркиза Лаура Ирима Алид’зим. Конечно, маркиз обычный низкородный пес, который ластится к любой руке, протягивающей пищу. Но если признаться себе совсем честно, видеть его возле чужих «кормушек» – невыносимо…