– Румын?

– Передай своему боссу, что ситуация изменилась. Изменилась в корне. Последним я убью тебя, Вихляй. Не веришь? Спроси об этом у братьев Зелениных.

– Это ты спроси – у Паниных.

– До встречи, Вихляй.

Романов отсоединил "Сименс" от провода, немного подержал его на ладони, затем выбросил его через окно под колеса проезжавшей мимо машины.

Костя заметил по лицу Елены все, что ему было нужно, что он хотел увидеть. Он проверился – машиной, пешком, снова машиной, вернувшись к месту парковки на такси, – но хвост не заметил.

Он дожидался Елену в машине, хладнокровно рассуждая о том, приедет ли за ней парень или муж на машине, подбросит ли приятель или служащий, – разговор с ней был неминуем. Это Романов знал так же хорошо, как и свою кличку.

Он умело тронулся с места, когда Елена вышла из дверей магазина и, заступив за бордюр, подняла руку, останавливая машину. Красная "Мазда" проехала мимо. Настала пора Косте остановиться и дождаться, когда клиент откроет дверь. Он смотрел в противоположную сторону, был расслаблен настолько, что даже запомнил адрес. Кивнул в знак согласия: "Садитесь". Добавил:

– Четыреста рублей вас устроит?

– Да. – Она вдруг встрепенулась и потянулась к дверной ручке. – Вы сума сошли! Двести рублей еще куда ни шло.

Ее голос вдруг сел. Он начал подсаживаться с того момента, когда она начала узнавать голос незнакомца, его облик, когда взглянула на него, наконец, когда припомнила марку его машины.

Романов проехал сто метров и заглушил двигатель. Елена не успела опомниться, как к ее щеке прикоснулось холодное лезвие.

– Я тебе лицо порежу, если закричишь или дернешься. Скажи да или нет, что ты там думаешь по этому поводу, только не тряси и не дергай головой – обрежешься.

– Да, – сказала Елена. Она едва шевелила губами, кося глазами на голубоватую сталь. – Я не буду кричать.

– Отвечай коротко, – Романов смотрел прямо перед собой, также окрашенный в синюшный цвет ночной улицы. – Ты сообщила о заказе "Обсервера"?

– Да.

– Этот человек представился...

Пауза...

– Его фамилия Вихляев, – пришел на выручку Румын.

– Да, да, – дважды ответила Елена. И рискнула спросить: – Чего вы хотите от меня?

– От тебя мы, я и он, хотим одной вещи. Другой вопрос: кому ты поверишь больше.

– И что я должна ответить?

Не убирая ножа от лица девушки, Романов повернулся к ней лицом. Ей его лицо показалось гораздо симпатичней, чем у Вихляева; но тот не угрожал ей. Даже словами. Но этот был опаснее в сто раз. Ей даже показалось, что машина не стоит на месте, а несется с сумасшедшей скоростью... а нож по-прежнему у лица... и водитель смотрит на нее, а не на дорогу.

Она сбросила оцепенение. Все так и есть. Едва погасила истерику: "Чего вы от меня хотите?!"

– Сегодня или завтра тебя спросят, обращался ли в ваш салон клиент, интересующийся оборудованием, купленным в свое время Михаилом Курбатовым. Я еще не закончил. Скорее всего, у вас с Вихляевым есть договоренность – сообщить ему о подобном инциденте. Мне, может, попроще с тобой говорить?

– Нет, – она сглотнула, – я все понимаю.

– Ты связалась с ним?

– Нет.

– По телефону?

– Нет же!

– При личной встрече?

– Нет. Нет!

– Через третье лицо?

– Прекратите!

– Будешь орать, увидишь свой улыбающийся живот. Так, кажется, шутят американцы. Ты куришь?

Румын прикурил сигарету и разрешил Елене взять ее.

– Я не буду спрашивать, кто из нас двоих напугал тебя больше. Не я втянул тебя в эту игру, но часто получается, что отвечает за нее посторонний.

– Чего вы хотите?

– Чего я хочу? Тебе не заплатили денег, потому у тебя отшибло память? Игра не закончена. Ты сейчас же найдешь в своем ридикюле карточку Вихляева и скажешь ему следующее: "Он приходил. Спрашивал. Я ответила так, как вы сказали". Потом добавишь: "Мне страшно". Услышишь: "Не бойся". А дальше я тебя отпускаю. Разбирайся со своим клиентом сама. Хочу предупредить тебя, что милиция над твоими слезами только посмеется. Повтори, кто твой клиент? На кого был оформлен "Обсервер"?

– На депутата. Михаила Георгиевича...

– Я услышал достаточно. Выпить хочешь?

– Да.

– Хлебни, – он протянул ей плоскую бутылку. – Подожди, пока спиртное подействует, покури, потом позвонишь. Скажешь, что сейчас с тобой приятель.

И только сейчас Романов отпустил лезвие ножа от ее щеки. Тотчас по щеке потек ручеек крови. Он дал ей платок со словами:

– Никто не обещал тебе легкого дня.

– Зачем все это, не пойму?

– Это напоминание. Если бы я не напомнил тебе, ты бы забыла о звонке и оставила все, как есть. Мне нужен этот звонок.

– А мне?

– Ты сама-то как думаешь?.. И еще одно. Если ты сдашь меня... Знаешь такое слово?.. Если ты сдашь меня...

– Не надо, прошу вас...

– Отлично. Набирай номер Вихляева и – все по сценарию. Если начнем повторять, ты все перепутаешь. Еще водки?

– Так это водка?

– Самая лучшая. Из самой дальней российской деревни. Сначала она была сахаром, дрожжами и водой. Сегодня я был за городом. Не бойся. Ты теперь под надежной охраной. Днем и ночью. Просто верь мне. Я всегда отвечаю за свои слова.

Романов держался подальше от московского рынка оружия. Он знал несколько точек, где можно было приобрести любое оружие. Вряд ли все точки под контролем Курбатова. Но депутатский запрос или коллективный депутатский запрос поставит на уши все подразделения, отвечающие за безопасность в этом секторе. Заказывать оружие через Интернет – терять время. Обращаться к куратору операции значило ее завершить.

Он знал адрес цыгана по фамилии Болотский, торгующего оружием. Но он очень осторожный, у него крепкие связи в милиции, по сути, это они кроют его бизнес. Его двор обнесен двухметровым забором, по гребню кудрявится "егоза". Внутри дома такая система сигнализаций, что никакому депутату не снилось. Во дворе столько собак, что они вывезут на юг всех "крайних жителей севера".

Болотский жил в районе Гольяново, неподалеку от станции метро "Щелковская". Сейчас Романов проезжал мимо этого особняка, похожего на Кремль. Прочитав номер дома, он доехал до 9-й Парковой, свернул на Амурскую. Притормозив перед киоском Роспечати, вышел из машины.