полиция их не накажет как следует. Сказала, пусть их замучает собственная совесть. Я жил у нее всю осень и зиму, и весну… мама вскоре приехала ко мне, жила со мной и бабушкой, а папа приезжал иногда.

— Почему в итоге вы здесь оказались?

— Месяц назад папа сказал, что время пришло, он их как следует напугает и мы сможем вернуться в Париж, но для этого надо получше спрятаться. А потом… потом умер Адриен… и мама сказала, что папа — серийный убийца, в прошлом он убивал девушек. Вчера в новостях мы видели, как искали сестру Адриена, потом нашли ее мертвой. Полиции удалось спасти Тьерри, и мама сильно распереживалась. А утром… я проснулся от запаха горелого молока, мамы нигде нет, а она… она…

И мальчик вновь зашелся плачем. Вера не выдержала, села с ним рядом, обняла. Сопротивляться он не стал, уткнулся лбом ей в живот и плакал навзрыд так долго, что Эмилю, который получил ответы на все вопросы, надоело это слушать. Он поднялся и вышел на крыльцо. Через мгновение послышался вой сирен, наконец подоспела полиция — Эмиль выслал локацию Кристофу с коротким сообщением: «логово паука зоя может быть у него спецназ не помешает».

Глава 21

Достойное поражение

Вновь темный потолок ее комнаты нависает над кроватью, а сна ни в одном глазу. Вновь в квартире над ней как заведенный топает Эмиль, а Вера безуспешно пытается уснуть. Мешали раздумья. Она пыталась представить, как Эмиль, вооруженный копьем, проделывает все эти китайские штуки из маньчжурского кунг-фу, вскидывает вперед и вверх лезвие, как эпично взметается красная кисточка на конце древка, как он плавно скользит по полу, точно богомол из «Кунг-фу Панды», подпрыгивает, как сверкает сталь под холодным светом электрической лампочки.

Но неизменно возвращалась к мысли: какую странную цепочку запустило убийство матери Мелека! У ребенка сломалась способность к эмпатии, его действия подсмотрел Куаду, которому поведение Мелека тоже подпортило психику, учитель внушил детям нездоровые мысли, те едва не убили своего товарища. И этот круг замыкался на Мелеке, который решился на месть. Воистину, действие даже самого крохотного существа приводит к изменениям во всей Вселенной. И что же будет дальше? По городу ходит маньяк… Зою так и не нашли, хотя Вера не заметила, чтобы ее объявили в розыск по-крупному. Ни ролика по телевидению, ни развешанных на каждом дереве и столбе объявлений. Но одна мысль ей особенно досаждала: как в наш информационный век нашелся человек, который настолько оторван от Интернета, новостей, не имеет даже радио, что, подбросив мальчика до Сен-Дени, так и не узнал, что его ищут? Загадочный хозяин «Peugeot 205 GTI» 1990 года был тотчас найден и допрошен. Мужчина за шестьдесят, вдов, дети за границей. Он просто подвез мальчика и все.

Наверху затопали еще интенсивней, вибрация пошла по стене. Эмиль, наверное, уже сходит с ума.

Вера отбросила покрывало, подошла к окну и, сев на подоконник, глянула вниз. На балконе, развалившись на стуле, сидел Юбер — в одной руке бокал вина, в другой — сигара.

— Салю, са ва! — крикнула ему Вера.

— Бонсуар, Вера, — помахал он рукой с зажженной сигарой. — Опять не спится? Не хотите присоединиться к безудержному веселью?

— Нет, благодарю. Надо выспаться, завтра опять начнется беготня. С вашим племянником не соскучишься.

— Что есть, то есть! Тоже устал, сил нет. Весь день загружали офис новыми камерами.

— Ах, вы так мило сейчас сообщили об этом всей улице. Разве это не секретная информация?

— Мы во Франции, милая, здесь не бывает секретной информации. В этом и вся прелесть — ничего не нужно скрывать.

— Есть над чем подумать, — улыбнулась она.

И тут из окон этажом выше раздались два оглушительных выстрела. Вера чуть не повалилась за подоконник. Вцепившись пальцами в оконный откос и ажурную решетку, она посмотрела вверх, но ничего не было видно за красными маркизами, а потом глянула вниз.

— Это у Эмиля!

— Черт возьми, да, — Юбер вскочил, поставив бокал на стул. — Что делать?

— Надо идти к нему!

Ее слова заглушили еще два выстрела. Юбер инстинктивно пригнулся, закрывая голову руками.

— Нет, этого уж точно делать не следует. Сидите, не высовывайтесь, я вызову полицию. — Он исчез за балконными дверями.

Вера натянула джинсы и бросилась ко входной двери. Сидеть и не высовываться? О чем он думает!

Она выскочила из своей квартиры и взлетела по ступеням на последнюю площадку. Дверь у Эмиля была приоткрыта. Она взялась за ручку, замерев на секунду. Вопроса, заходить или не заходить, даже не возникло. Она прислушивалась к тому, что происходило внутри. В квартире стояла мертвая тишина. Теперь гадай: то ли Эмиль в стены стрелял, то ли маньяк палил по нему, то ли он — по маньяку, и теперь охотник выжидает, когда жертва высунет нос из укрытия.

Она толкнула входную дверь, заглянула внутрь. Темно, только откуда-то справа — судя по всему, из кабинета Эмиля — в гостиную и коридор льется неяркий свет. Вера пересекла прихожую, подошла к распахнутым настежь стеклянным дверям, за которыми под покровом полумрака царил знакомый беспорядок. С улицы в распахнутые окна с раздвинутыми шторами лилось тусклое сияние уличного освещения, подсвеченного миганием светофора. Оно смешивалось с лучом света, идущим от двери в кабинет.

И в этот момент из нее вылетел Эмиль.

Одним легким прыжком он, одетый в черную толстовку с капюшоном на голове, преодолел метра два и оказался на венском стуле. С сиденья он перескочил на спинку, оттолкнулся от нее носками, перелетел на другой стул. Стул опасно покачнулся. Секунду-две как циркач балансировал ступнями — одна на спинке, другая на царге. Прыжок, и он уже бежит мимо Веры по спинке дивана, как канатоходец, какой-то персонаж компьютерной игры — черный ассасин или ниндзя.

Он собирался прыгнуть за стол, уже пригнулся, но в поле его зрения попала Вера.

— Убирайся отсюда к чертям! — через плечо крикнул Эмиль. Глаза его сверкнули стальным огнем из глубины черного капюшона.

Выстрел.

Эмиль взмахивает руками и подстреленной птицей летит куда-то за диван. Пуля угодила между лопаток. Вера ахнула, зажав рот руками.

В светлеющем прямоугольнике той самой двери, из-за которой вылетел Эмиль, показалось темное очертание какого-то человека. Вера была ослеплена произошедшим, оглушена выстрелом, в глазах рябило и мерцало. Все, что она могла слышать, — собственное скулящее завывание. Эмиль мертв…

— Уходите, мадемуазель. — Незнакомец шагнул в гостиную. Голос она узнала тотчас же, но теперь он звучал жестче, без заискивающих ноток. Мелек Рафаэлли, наполовину