чем он и его пули. Не хватало добычи, чтобы ноги не протянуть даже в сезон. По уткам и белкам промахивался. Добывал только собак. В зайца попасть обычно не мог, тот ускакивал, зараза, будто дразнясь. Лишь больных ушастых подстреливал, избавлял от мук. Ловил рыбу. Мало, хватило бы только собаку мелкую или кошку прокормить. А чтобы запас создать, насолить — об этом и речи не было.

Здесь, «в Европе», с добычей было паршивее, чем в Сибири. Ещё хуже только в мёртвых землях Урала возле Челябинска.

В Кузбассе водились кабарга, рысь, волк, заяц, косуля, соболь, норка. Это если книжкам верить. А по сути, тоже не очень разгуляешься.

Потому что в Кузбассе леса не ахти какие, но если не лениться и пройти дальше на восток, к Красноярску и Иркутску, или на юг, в Горный Алтай, то начинались настоящие таёжные просторы… хоть дед и говорил, что их площадь уменьшилась в десять раз, и от настоящей тайги остались только жалкие островки. Но даже эти островки поражали воображение. И могли прокормить не одну тысячу охотников. Нормальных охотников.

Тут же лесов почти не было… и живности, в общем, тоже. Видимо, экология даже за полвека не восстановилась.

А может, он родился не под той звездой. Или уж очень у него были кривые руки.

Ни в чём особых успехов не добился. Хотя, может, он хотел от жизни слишком многого? Хотел движения вперёд. Но по нынешнему времени успехом считалась уже возможность следующий день увидеть. А Александр хотел положительного итога расходов и доходов.

Его успехом было только поддержание жизни в теле. А ведь когда-то у него была другая цель. Но он её давно отринул и высмеял, заставил себя забыть.

Так было до тех пор, пока Саша не набрёл на это место. Северную Пальмиру. Хоть и без пальм. О нём он услышал от коллег в Подмосковье — бродячих торговцев. О том, что где-то на Северо-Западе есть «канализация», он услышал ещё возле Ростова. Они имели в виду — «цивилизация», и Саша их правильно понял. Он отправился туда, вдоль автотрасс и железных дорог. Если хоть что-то могло помочь ему победить Орду, думал он и снова воспрял духом, — то это цивилизация. Город-государство, где есть порядок и своя армия.

Наивный. Это место чем-то сродни царству Виктора. И никому не было никакого дела до того, что творилось в двух тысячах километров к югу или к востоку.

И настолько это стало ему очевидно, что Сашка ничего не рассказывал ни об Орде, ни о сибирских городах Прокопе и Заринске. Не сказал, зачем пришёл (уж слишком глупо это было), а просто остался жить, пытаясь встроиться в эту систему и найти в ней уголок.

***

Таким было долгое путешествие Александра в страну памяти. Оказалось, что он уснул прямо за столом. Андрюха не разбудил его, потому что сам валялся лицом на столе. Остальные тоже уже дошли до кондиции, им было плевать. Пара человек дрыхли на диванчиках. Кто-то утащился домой, а кто-то всегда в таких случаях оставался тут, в комнатах на втором этаже. Для них у Червонца был особый «пьяный» тариф. Скидка для тех, кто набухался в его заведении и решил снять койку.

Но самые стойкие ещё сидели за столами.

Официанты никого не выпроваживали.

Внезапно сквозь приглушённый звук телевизора Младший услышал сильный хлопок и повернулся.

В берете с гербом и в чёрной форме с шевронами, на которых был изображен кот, похожий на рысь, стоял у дверей их лейтенант. Родион Решетилов. Или просто Режиссёр.

Это он только что хлопнул в ладоши. Громко, но, похоже, не до всех дошло.

— Взвод, подъём!

Вот теперь уже открыли глаза даже те, кто были «в дрова». Потому что поняли: раз командир пришёл за ними в такой час, то собирается сказать важное. Что-то случилось. Иначе бы он не нарушил отдых, который сам Туз им дал. Да и сам остался бы у своей женщины. На Сашиной памяти такое случалось во второй раз. И прошлый раз был более чем серьёзным.

Даже спящие пробудились. Через три секунды в зале установилась полная тишина, и можно было услышать, как жужжит и бьётся о стекло сонная, будто пьяная муха.

— Пацаны! У меня для вас плохие новости, — начал Режиссёр совсем тихо. Но его все слышали. — Полчаса назад «еноты» сообщили, что возле Песочного наша колонна попала в засаду. А знаете, почему я узнал это от них? Потому что никто из наших не выбрался. Трупы «еноты», чтоб им, не забрали. Наверху решили всерьёз наказать оборвышей. Поэтому трезвейте. Завтра в дальний рейд. Понадобится каждый.

Иногда Младшему казалось, что их полковник Туз чем-то похож на дядю Женю, Пустырника. Рано облысевший, «шеф» брил голову. Он был кряжистый, с крупнымичертами грубого лица.

Но имелись коренные отличия. Внутри. Если Пустырник, хоть и был когда-то одиночкой, горел и в итоге сгорел для других, то командир «Бойцовых Котов» Туз жил для себя.

Он был скупой. Скупой не только на эмоции, но и на помощь и сочувствие. Снега зимой и песка в пустыне не допросишься. На всё один ответ: «Это не мои проблемы».

При этом, хоть он и считался честным… по сравнению с другими элитариями города, — но чуть-чуть изменить правила игры в свою пользу всегда был готов. А вот с ним мухлевать и юлить не разрешалось. Не прощал.

С подчинённых он спрашивал строго. И каждый из офицеров обязан был быть на связи. Поэтому экстренным сообщением он выдернул лейтенанта прямо из постели, где Режиссёр находился то ли с женой, то ли с любовницей.

Понятно, что Родион Вениаминович был зол, и транслировал это настроение на своих бойцов.

Через пять минут все вышли из бара. Было прохладно, и гвардейцы быстро трезвели. Налетал ветерок. Кому не хватит просто прогулки — на опорном пункте имелись какие-то медикаменты, чтобы быстрее прочистились мозги.

По одному, по двое и по трое выходили наёмники, на ходу надевая чёрные куртки. Кто-то вышел в одних носках, и теперь обувался, пошатываясь. Улица рядом с задней дверью была пуста. Каких-то мелких хануриков, которые караулили припозднившегося лоха, чтобы ограбить, как ветром сдуло при виде опасной и злой компании.

Первый шок прошёл, они без стеснения костерили и Туза, и оборвышей, и погибших камрадов, и сволочей-«енотов», которые явно тоже виноваты, и бесполезную городскую стражу… Разве что лейтенанта не упоминали, потому что он был здесь.

—