звучала так, словно он читал медицинскую лекцию, но это то, что он чувствовал и наблюдал. Чего Эндрю не получал, так это сексуального удовлетворения. Он не получал удовольствия от власти, беспомощности жертвы, от всего этого, ученый в нем был очарован тем, что он наблюдал. Он чуть не рассмеялся, подумав о том, чтобы записать свои наблюдения в стандартном формате лабораторного отчета. Но потом все начало меняться, и Эндрю вышел из себя.

Его подруга Сюзанна, его лучший друг, была в восторге от этого. Когда он услышал, как она ахнула "да, сильнее", он успокоил свои сомнения и перестал относиться к этому бесстрастно. Ей нужна была его страсть, если бы Сюзанна знала, как сильно Эндрю ненавидел это делать, тогда они шли бы по нисходящей спирали, и в конце концов это было бы бессмысленно. Эндрю, возможно, и ненавидел порку, но он знал, как воздействовать на умы женщин.

“Помните, вы отказались от контроля, мне все равно, чего вы хотите. Что я хочу делать, так это грабить и насиловать твое тело, утолять свою безумную похоть, чувствовать, как ты содрогаешься подо мной, когда я трахаю тебя. Хочешь почувствовать, как мои пальцы смазывают твою задницу? Массирую твой тугой маленький розовый бутончик? Ты знаешь, я собираюсь часами разминать твои горячие красные щечки, облизывать и дразнить, мой язык исследует твою задницу. И после того, как я напичкаю тебя смазкой, твои щеки заблестят, готовые к тому, что я возьму тебя, может быть, все, что произойдет, это то, что я прижмусь к тебе, связанный, смазанный, умоляющий трахнуть в задницу, и мы просто ляжем спать. Я имею в виду, что у меня есть контроль.

“Но представь, что ты просыпаешься с головкой моего члена, торчащей из твоей задницы. Нет времени ни морально подготовиться, ни даже физически. Просто хлоп. Так мало контроля над тем, что произойдет с твоим телом. Может, сделаем это? Думаю, мне нравится эта идея - просыпаться с бешеным стояком посреди ночи и просто брать тебя. Можешь ли ты представить себе эти чувства: мой член в твоей заднице, мой вес на твоей заднице, мое горячее дыхание у твоего уха, нашептывание дьявольских слов, принятие твоих самых темных мыслей и желаний и воплощение их в реальность? Или это слишком, ты был на краю пропасти, твое сердце бешено колотилось, но ты мог сказать свое слово в любой момент, ты это знаешь? Итак, насколько ты близок к пропасти своих темных желаний? Ты хочешь продолжать? Ты доверяешь себе? Аааа, вот в чем вопрос. Ты доверяешь мне, но доверяешь ли ты себе? О, Сюзанна, почувствуй, как колотится твое сердце, ты можешь почувствовать, как кровь стучит в твоем теле ”.

Эндрю тихонько отвинтил крышку от банки с желе, и у него на правой руке образовался большой комок. Когда оно коснулось кожи Сюзанны, внезапный холод заставил ее взвизгнуть. Оставив комок желе в верхней части ее щелки, Эндрю раздвинул ее щеки, это вызвало стон, когда он растянул ее горячую красную плоть и просто боготворил ее задницу. Он целовал и ласкал ее задницу целую вечность, поскольку все эти действия казались часами, но, вероятно, длились всего десять минут. Его одеревеневший язык несколько раз ткнул в ее маленький розовый бутон, прежде чем он окунул пальцы в желе, которое теперь согревалось и стекало по ее щелочке. Средний палец Эндрю скользнул на две костяшки глубже, поскольку сочетание слюны и смазки не шло ни в какое сравнение с ее напряженными мышцами. Ее стон был стоном удовлетворения, но неудовлетворенного желания. Быстро присоединив другой палец, Эндрю смазал внутреннюю часть сфинктера Сюзанны смазкой, прежде чем вытереть руку о полотенце, лежащее на тумбочке.

Очевидно, что Эндрю был мерзавцем. То, что он так долго играл с задницей Сюзанны, самой совершенной задницей, которую он когда-либо видел, означало, что он больше не собирался откладывать. Для него лечь рядом с Сюзанной и довести свои слова до конца было совершенно невозможно. Ее великолепная задница блестела, его лучшая подруга была привязана лицом вниз на кровати, отчаянно желая, чтобы он трахнул ее, и у него была столь же отчаянная потребность трахнуть ее. Эндрю тоже был возбужден до абсурдной степени, и, чтобы продержаться дольше минуты, требовались нечеловеческие усилия. Он продержался три года, и когда он кончил, это было с такой интенсивностью, какой у него редко бывало. Одна из вещей, которые делал разговор с любой женщиной, но особенно с Сюзанной, заключалась в том, что это заводило и его тоже. Эндрю с хлопком вышел из растянутого кольца Сюзанны и лег рядом с ней. Он протянул руку, чтобы развязать ее, и был ошеломлен.

“Нет. Оставь меня. Эндрю, я хочу, чтобы ты разбудил меня, как ты угрожал. Пожалуйста ”.

Эндрю лежал и смотрел на нее, потрясенный ее просьбой. Сюзанна просто кивнула ему, уставшая, но спокойная. Он подождал, пока его сердце успокоится, затем обошел вокруг и проверил все узлы, убедившись, что кровообращение Сюзанны в порядке. Наконец, почти застенчиво, он снова смазал ее. Он влил несколько капель смазки в ее задницу и тщательно смазал снаружи. Больше всего на свете Эндрю хотел обнять Сюзанну, поддержать ее, но изо всех сил пытался придумать, как это сделать. Несмотря на ее первоначальные протесты, он развязал ей руки и выпрямил их над головой, а не широко, как морская звезда. Он также сделал его не таким тугим, чтобы у нее была некоторая гибкость в конечностях. Она была связана в виде перевернутой буквы "Y’, руки прямо над головой, ноги широко расставлены. Наконец Эндрю лег рядом с Сюзанной и прижался к ней так близко, насколько это было возможно, учитывая ее положение. Прежде чем он успел сказать хоть слово, она вздрогнула.

“Расскажи мне еще раз. Мучай мой разум”.

С трудом сглотнув, Эндрю подчинился.

“Спасибо за доверие. Я собираюсь злоупотреблять твоим доверием так, как ты хочешь. Ты заснешь, а я буду обнимать тебя и ласкать твою задницу, как всегда. Но, засыпая, ты понятия не имеешь, что я собираюсь с тобой сделать. Ты думаешь, что знаешь, что произойдет, но это не так. Ты хочешь контролировать свою потерю контроля, но не можешь. Ты заснешь привязанной к кровати, кто знает, что я могу с тобой сделать. Только я могу, Сюзанна. Только я. Ты ничего не можешь контролировать, так что иди спать. ”

Это была не самая мучительная его речь, но он был в эмоциональном беспорядке, и хотя Эндрю сделал, как обещал,