— Не понимаю, Джоэль. Леди Ростби убита, Мирана — убийца, глупый целитель — овощ. И все по твоей глупости и желанию все решить заранее. Ты всегда спешил жить, но нельзя подстраховаться от всего! Умер бы я, тогда и нужно было решать проблемы! А теперь что? Я все равно погибну на битве дэвов, вот только нет у меня теперь друга.

Джоэль молчал, и я был благодарен ему за то, что он не вел речей наподобие: «Вот же я, друг у тебя по-прежнему есть». Мы слишком хорошо друг друга знали, чтобы полагать, что я все забуду.

— Что теперь будет? — преувеличенно весело спросил Джоэль. — Шафер на свадьбе тебе все-таки нужен. Нельзя привлекать внимание.

— Шафер мне действительно нужен, — спокойно сказал я. — Но после свадьбы ты уйдешь, Джоэль. Спрячешься так далеко, как только сможешь. Дам тебе фору как бывшему лучшему другу. Но учти, при следующей встрече настолько лоялен я уже не буду. Молись, чтобы сражение дэвов произошло как можно быстрее.

Оливия Сабина Росс

День свадьбы — время волшебства для каждой девушки. День, когда она точно знает, что красивее ее никого в зале нет — об этом позаботились заранее при составлении списка гостей; жених будет смотреть только в одну сторону, иначе замешкается, и невесту могут подменить, а алкоголь на столах скроет все недочеты организации. Много вкусной еды поесть не получится, так что за фигуру можно даже не волноваться, а если вдруг кто решит озвучить критику, его сомнут разъяренные гости.

В общем, плюсы свадебного дня можно перечислять бесконечно, вот только для невесты князя Заритовского минусов оказалось гораздо больше. Начать с того, что разбудила меня толпа незнакомых женщин. Да как разбудили-то — традиционными песнями и плясками. Я пару часов как уснула, а надо мной принялись хором кричать: «Вейся, вейся, голубок, ждет твоя голубушка!»

Разумеется, от таких звуков я проснулась, а вот настроение мое нет. Хотелось не замуж выходить, а выгнать толпу взашей, но приходилось терпеливо смотреть на это безобразие. Правда оказалось, что мне не только смотреть нужно, а еще и участвовать. На третьей песне меня одели в платье — не свадебное, нет, — водрузили на голову невесомую фату и в таком виде вывели в саду. Хорошо, что гости еще не собрались, не то хороша бы была невеста с красными спросонья глазами, нерасчесанная, зато в фате.

В саду надо мной помахали какими-то ветками, закидали разноцветными лепестками и разошлись собираться на церемонию. А я так и осталась стоять с палками в волосах и обсыпавшимися с них муравьями.

— Хороши же традиции, — пробурчала я и пошла обратно в спальню. Только успела принять ванную и вымыть из волос муравьев, как явился лорд Огрский и принялся причитать на тему того, что я еще не собралась. Настроение мое не только не просыпалось, оно накрылось одеялом из язвительности и глаза открывать отказывалось, так что лорд Огрский пережил несколько чудесных минут, в течение которых я объясняла, почему не могу проверить вместе с ним готовность церемонии.

Горничные отповедью тоже впечатлились, так что я чудесно провела время, пока мне в полной тишине делали прическу. Периодически заглядывали какие-то новоприбывшие леди, решившие, что сейчас очень удачный повод познакомиться, но их сразу выставляли вон. Мою агрессию все очень удачно списывали на обычную нервозность невесты, так что появилась возможность настроиться на то, что через пару часов я стану княгиней. Хотя в моем случае при участии многих «темных» элементов я скорее не настраивалась, а паниковала.

Немного успокоиться удалось только, когда на меня надели свадебное платье. Я мерила его и раньше, но в полном образе — с украшениями, прической и косметическими ухищрениями — никогда. Длинное платье с множеством тонких юбок, вручную вышитых традиционными узорами, словно подчеркивало мою хрупкость. По сравнению с дородными жительницами Гельсинорса она не казалась надуманной, и впервые мне это нравилось. Платье не было открытым — княжеской невесте не пристало выставлять прелести на всеобщее обозрение, но тонкий лиф нисколько не загромождал образ.

Так как отец мой был давно мертв, а брата никто не собирался привозить в Гельсинорс, провожать меня к храму Истинного создателя, в котором планировалось бракосочетание, должен был император. Нет, не так. Он этого, разумеется, делать был не обязан, но изъявил желание. Иллюзий насчет того, почему оказывается такая честь, я не имела, но и отказаться не могла.

По обычаям Зарита перед тем, как сдать меня на руки императору, пришлось опять выслушать несколько песен. Цветами меня уже не обкидывали, что порадовало, но зато вручили букет. Он был красив, но достаточно увесист, я бы даже сказала тяжел, а путь к храму предстояло преодолеть пешком. Так что пока певуньи допевали последнюю песню, я немного растрепала букет так, чтобы в пути растерять его половину. Тяжелую половину, смею надеяться.

От главных ворот дворца прямо по брусчатке расстелили огромные красные ковры-дорожки, по которым мне предстояло пройти под руку с Императором. По обе стороны выстроились стражники, образовывая живой коридор, а за их спинами толпились жители Гельсинорса. Слышны были радостные крики, приветствия, я видела лица любопытных и вдруг впервые почувствовала, что люблю их. Люблю жителей Гельсинорса, которые так восхищены своим князем, что нисколько не злятся на то, что его невесту ведет злейший враг Зарита — император Радон II. Люблю их, крикливых, шумных и несдержанных, выражающих восторг песнями, плясками и подарками.

Под ноги летели цветы, и в них было очень легко скрыть то, что мой букет довольно поредел.

— Мерзкий город, — сказал вдруг император. Я не думала, что он заговорит со мной в такой момент, а потому вздрогнула от неожиданности.

— Часть Империи, — ехидно сказала я. Просто не удержалась.

— Обособленная часть Империи, — не согласился Радон. — И очень скоро все изменится.

Я промолчала, но император молчать не собирался.

— Вы подумали над тем, что я сказал вам вчера?

— Разумеется, — вся прелесть живого коридора пропала, и я хмуро смотрела вперед, прикидывая, как долго еще надо будет идти рядом с императором.

— Мне стоит ждать сюрприз? Не подумайте, что я в вас не уверен, но предпочитаю учитывать все несуразности.

— Я тоже. Поэтому хотелось бы знать, на чем будет основано ваше обвинение? Если исключительно на моих показаниях, то согласитесь, подставляться глупо.

Мы ступили на мост, и на какое-то время разговор пришлось прекратить, потому что охранники оказались слишком близко. Я широко растянула губы в улыбке, но радости во мне поубавилось.

— На нашей стороне человек, который имеет неопровержимые доказательства вины князя. В решающий момент он выступит, и лорду Рафту некуда будет деться. Он ответит за смерть моей подданной. И вашей, моя дорогая, сразу думайте о том, что когда-нибудь станете императрицей.

— Жду не дождусь, — хмыкнула я, судорожно размышляя на тему того, знает ли Радон, что целитель уже не в силах ни выступать, ни кого-то поддерживать. — И кто этот человек?