А потом, ровно через два года после свадьбы, Лео проснулась оттого, что Бен обнял ее за плечи и положил ее голову себе на грудь, прикурив сигарету для себя и для нее.

– Сегодня ты первая, – сказал он.

Она приняла у него сигарету, глубоко затянулась и выдохнула дым, уютно устроившись щекой на его обнаженной груди. Это было ее любимое время дня, тот самый час, когда рассвет едва окрашивал горизонт в нежно-розовые тона, когда кроме них все вокруг спали и когда он на несколько минут переставал быть ее боссом.

Этот рассветный час был их личным временем, кратким мгновением, которое они сохранили для себя и которое всеми силами оберегали как свое личное пространство. Он превращался в мужчину, с которым можно было говорить на равных, в мужчину, которого она понимала, которым восхищалась и который понимал ее. В этот час их отношения представлялись ей куда интимнее, чем на бесконечных званых ужинах и вечеринках, которые они посещали каждый вечер: он – успешный бизнесмен, а она – его эффектная и пленительная жена. Ее до сих пор задевало, что даже спустя два года глобального успеха в газетах и авторской колонке в журнале «Таймс» ее именовали не иначе как супругой Бенджамина Ричиера, а не женщиной, управляющей компанией «Ричиер Косметикс». Но здесь, каждое утро в постели с Беном, она чувствовала себя именно ею.

– Собственно говоря, мне нечего рассказывать, – сказала она. – Хотя нет, я подумывала об Австралии. Хелена Рубинштейн открыла там несколько своих салонов. Пожалуй, нам не помешает последовать ее примеру.

– Австралия, – после недолгого молчания проговорил Бен. – Они там что, пользуются помадой?

Лео рассмеялась.

– Если даже нет, я легко смогу переубедить их.

– Тебе ведь не придется ехать туда, а?

– Разве что ненадолго. Как, неужели тебе будет не хватать фотографий мистера Бенджамина Ричиера и его супруги в «Таймс»? – ласково поддела она его.

Бен немного помолчал, а потом ответил:

– Да, именно этого мне будет не хватать. – Поцеловав ее в лоб, он вылез из постели. – Не забудь о том, что сегодня вечером мы ужинаем со Швабами в «Риверсайде». Есть парочка несговорчивых потенциальных клиентов, на которых, надеюсь, ты сможешь произвести нужное впечатление ради меня. Я закажу тебе платье у «Сакса».

– Не сомневаюсь, что у меня в гардеробе найдется что-нибудь подходящее! – крикнула ему вслед Лео, но он уже скрылся в ванной и потому не слышал ее.

* * *

Но тем же вечером на кровати для нее было разложено чудесное новое платье от «Ланвин». Оно оказалось белым, что поначалу привело ее в ужас; она наверняка обронит на него что-нибудь во время ужина, оставив чудовищное пятно. Но в остальном оно было потрясающим – длинный атласный чехол до лодыжек, отделанный на талии букетом роз, скрученных из лилового атласа, два конца которого ниспадали до пола. Бен – или его секретарша – даже купил ей короткую пелерину, украшенную лилово-серебряной вышивкой и сшитую из такого мягкого и невесомого тюля, что ей показалось, будто она накинула на плечи паучью паутинку.

Бен улыбнулся, когда увидел ее.

– Ты настоящая красавица, – сказал он и нежно поцеловал ее.

Это был еще один из дорогих ее сердцу моментов близости, когда она могла бы открыть ему свою душу, но которые всегда заканчивались так быстро, что она просто не успевала собраться с духом. Едва она опустила веки, чтобы ответить на его поцелуй, как он уже отстранился и приказал дворецкому подать машину с шофером ко входу.

Вечеринка прошла не совсем так, как она ожидала. Компания собралась маленькая, намного меньше тех, с которыми они встречались раньше. Она почувствовала, как напрягся вышагивавший рядом с нею Бен, когда они обнаружили, что приглашены всего четыре пары, причем одной из них оказались Форсайты.

Лео изо всех сил постаралась расслабить руку, которую поддерживал Бен, чтобы ни единым дрогнувшим мускулом не дать ему понять, что один вид Эверетта Форсайта по-прежнему выбивает ее из колеи. По какой-то ужасной прихоти судьбы за столом Лео оказалась напротив Эверетта, и спустя пару часов шея у нее затекла от неудобной позы. Она старательно не сводила глаз с мужчины рядом с собой, которого Бен попросил ее очаровать. Обычно, когда он обращался к ней с подобной просьбой, ей приходилось делать над собой усилие, но сегодня вечером она была рада этому, потому что могла отвлечься.

И вот, когда подали десерт и мужчина рядом с ней стал давать указания официанту о том, сколько именно сливок тот должен положить ему на тарелку, она наконец-то смогла выпрямить шею. При этом она совершенно машинально подняла руку, чтобы помассировать затылок, и вдруг поймала взгляд Эверетта. Оба были слишком умны и осторожны, чтобы позволить этому взгляду продлиться дольше одной секунды, но и этого ей оказалось достаточно, чтобы понять: он, так же как и она, совершенно выбит из колеи ее близостью и сознает, что с легкостью может коснуться ее ногой.

– Нам пора, – вскоре после этого прошептал Бен, и она кивнула, поскольку ничего так не хотела, как побыстрее уйти отсюда.

Он набросил пелерину ей на плечи и жестом собственника положил ей руку пониже спины, возвращаясь к гостям, чтобы попрощаться. Когда они ехали обратно в авто, он хранил молчание, а она тихонько сидела рядом, держа его за руку и спрашивая себя, не скажет ли он чего-либо об Эверетте, но, к счастью, ее опасения не оправдались.

И только когда она разделась и уже собиралась набросить ночную сорочку, он все-таки сказал кое-что.

– Ты по-прежнему так смотришь на него… – заговорил было Бен, но потом оборвал себя.

Лео надела сорочку через голову, намереваясь свести дело к шутке, – что на самом деле ему все равно, поскольку он никогда и не хотел, чтобы она полюбила его, – как вдруг, вынырнув из вороха кружев и атласа, увидела его лицо. О господи! Она причинила ему боль. Она сделала то, чего не собиралась делать никогда, чего старалась избежать всеми силами и ради чего даже заставила его поклясться в тот вечер, когда он сделал ей предложение, что он испытывает к ней исключительно дружеские чувства. Но сейчас на его лице было написано такое выражение, какое бывает у мужчины, уязвленного до глубины души поведением любимой женщины.

– Бен, – сказала она, огибая кровать и подходя к нему, а потом привлекла его к себе и обняла.

На миг он позволил себе расслабиться в ее объятиях, но потом отстранился.

– Не надо меня жалеть, – угрюмо заявил он, после чего вышел из комнаты и в ту ночь уже не вернулся.

Первый час Лео лежала в постели, глядя в потолок, а потом отправилась на его поиски. Дверь в его кабинет была заперта, но из-под нее пробивалась полоска света. Она услышала, как граммофон наигрывает какую-то мелодию – но не бодрую и жизнеутверждающую, а грустную и меланхоличную. Она подняла руку и постучала.

– Со мной все в порядке, – резко откликнулся он. – А ты иди спать.

У нее хватило ума не настаивать, особенно когда он разговаривал с ней таким «официальным» тоном. Бен не хотел, чтобы она видела его. Не хотел, чтобы она догадалась о том, какие чувства он сейчас испытывает.