Гео рисовал её маму.

– Привет, солнышко! – он ничуть не смутился появлению Жозефины. – Ты так хорошо спала, что я не решился тебя будить. И решил вот... Я надеюсь, ты не против, если я займусь портретом Анны Михелевны? Я редко видел таких людей.

– Доброе утро, Гео! Конечно, рисуй... А таких людей – это каких?

– Посмотри на неё, Финка. Хоть фото и маленькое, но... Это же абсолютно счастливый человек. Твоя мама сумела найти своё счастье.

– Мама – счастливый человек? В последние годы она как-то больше наоборот... Даже ты на парадной предвыборной фотографии ей очень не нравился.

– Ты знаешь, неудивительно. Но это неважно. Я просмотрел все фото, которые ты мне вчера показывала... Похоже, твоя мама действительно искренне была влюблена в свою профессию… даже не так – в своё дело. Причём это было какое-то очень точное попадание: вот все эти гуманитарные предметы – это ведь было её?

Ей нравилось этим заниматься?

– Вообще-то – да, очень... Просто... Ты как-то не спрашивал.

Не говорить же ему, с его-то биографией, что мама всегда совершенно искренне считала советский политический строй самым справедливым и передовым? Своё высшее образование, полученное бесплатно, трудоустройство на работу по призванию, распределение провинциалки работать в столичную школу… – кого за это благодарить, как не советское государство? И... Как это теперь совместить с биографией Гео?

– Мама всегда приводила в пример нашу семью, – смущаясь, начала Жозефина. – Она, девочка из провинции, сумела поступить в столичный педагогический институт. Всё время учёбы жила в общежитии при нём. Как отличницу, её распределили на работу в школу в Мошковце – и тут же дали комнату уже в общежитии городского отдела народного образования. Потом она познакомилась с папой, они поженились, и когда мама ждала меня – им выделили эту квартиру. Для мамы больше не требовалось никаких доказательств, что советская власть – лучшая, а коммунисты говорят правду.

– А они и говорили правду, – неожиданно заметил гость. – Тут ведь дело какое? Правды вокруг – что говна за баней. Притащи сюда с улицы любого забулдыгу – и у того найдётся как минимум три правды: для себя любимого, для друзей-приятелей и для недругов. И, пожалуй, ещё для участкового, четвёртая. Ещё, говорят, есть какая-то Истина, но где она – никто не знает и живьём её не видел. А твоя мама – нашла свою правду, приняла её; эта правда ей очень понравилась... И в итоге она была с ней счастлива. И я ей по-хорошему завидую. А единственное, что мне не нравится в её фотографиях, – они все какие-то слишком формальные. Вот не верю я, что и дома Анна Михелевна только и делала, что рассказывала тебе и твоему папе о лучшей в мире советской власти.

– Ещё она отлично готовила и меня научила... Ой, да, извини! Завтрак!

Действительно: пора кормить его завтраком, а они тут... Как там Гео выражался? Оставим это для статьи в журнал «Вопросы философии».

А портрет мамы по фото он всё-таки сделал. Какой-то действительно… очень человеческий портрет.

…Джордж застегнул рубашку, подошёл к столу, бегло просмотрел письма.

– Финка, а это откуда?

– Не знаю. Их все принёс курьер, одной пачкой.

Она тоже повертела в руках конверт.

Обычный почтовый конверт. Надписи красивым, ровным… профессиональным каким-то почерком. Город Мошковец, улица… частное охранное предприятие «Беркут», исполнительному директору. Обратный адрес: Мошковецкая область, посёлок городского типа Мышино…

– Это по поводу дома, который тебе недавно подарила сестра?

– Вряд ли. Когда я выписывал доверенность на Мацеевича, я ему прямо сказал: меня по поводу этой недвижки беспокоить только в крайних случаях. И почерк не его. И не стал бы он мне писать – позвонил бы или приехал.

Жозефина аккуратно вскрыла конверт. Лист простой писчей бумаги. Письмо тем же почерком, что и надписи на конверте.

Гео взял его, прошёл к себе в кабинет, уселся в кресло. Прочитал. На минуту задумался.

– Финка, ты вот что... Сбегай сейчас в канцелярию, пускай на него поставят входящий штамп с датой и присвоят номер.

– Хорошо. А что это?

– Возмущённое письмо провинциальной интеллигенции, явно предполагающее официальный ответ. На, почитай тоже.

Исполнительному директору ЧОП «Беркут» Лиандру Д. Д.

Джордж Джорджиевич!

Обращаюсь к Вам именно так и пишу именно на этот адрес.

Надеюсь, Вы поймёте почему.

Вас беспокоит Таисия Кононовна Вайс, учитель истории и литературы средней школы посёлка Мышино, где Вы обучались с 1968 по 1978 год. И где мне пришлось быть Вашим классным руководителем.

Мы, в нашей школе, по-прежнему следим не только за тем, что происходит в нашем районе, но и во всём мире. Поэтому внимательно прочли Ваше «Альтернативное экспертное заключение» о событиях в Вильнюсе. Сказать хочется очень многое – может быть, даже больше, чем Вы написали в этом документе, занявшем три полные полосы газеты крупного формата. Но Вы, наверное, не станете читать такое длинное письмо – это же не газетный нож, который Вы воткнули в спину Вашей Родины.

Поэтому я задаю Вам сейчас единственный вопрос.

Может быть, что конкретные события, изложенные в Вашей публикации, касающиеся вильнюсской драмы, действительно имели место. Но их словесное оформление – целиком Ваше. И поэтому прошу Вас ответить.

Ваш родной дед, Ф. Ф. Тушер, получил в годы Великой Отечественной войны много наград за подвиги по защите нашей Советской Родины. Среди них – орден Боевого Красного Знамени, полученный за мужество и героизм при освобождении Прибалтики от немецко-фашистских захватчиков. Скажите, Джордж Джорджиевич, Ваш дед – тоже «советский оккупант» вольной Литовской республики? Он тоже соучастник «так называемого освобождения 1944 года», ставшего «очередным актом порабощения литовского народа»?

Особенную «радость» своей публикацией Вы доставили мне, как Вашему учителю. Я хотела сначала написать «бывшему учителю», но, к сожалению, бывших учителей не бывает. Вы – навсегда в списках моих учеников, и мне с этим жить. Я учила Вас истории – в том числе и истории нашего Советского Отечества. Вы выучились на народного депутата – к сожалению, не