чтобы не терять сознание, тут не до магии. Как же он ее земле передаст, если даже гребню не может!

– Ладно, – сказал Нил и убрал гребень в карман. – Позже что-нибудь придет в голову. Ничего страшного.

Нил тоскливо глянул в небо – он давно перестал проверять, не летят ли за ними, – и прерывисто вдохнул. Только что он думал, что хуже быть не может, но нет, ошибся: могло. В той стороне, где было место силы, небо казалось темнее, словно облака сгустились. Такую же тучу он видел в тот день, когда его дом захватили. Нил, уже оцепеневший от усталости, почувствовал укол живительного ужаса. Если раньше то, что их ждут, было чем-то далеким и недоказанным, то теперь можно было не сомневаться.

– Это для устрашения, – выдохнул Кадет.

– Работает, – слабо произнес Нил.

На Кадета, видимо, тоже действовало – он растерял все остатки боевого духа и, судя по глазам, уже не уверен был, что хочет пойти туда и умереть, как мужчина. Нила так и подмывало как-нибудь пошутить на эту тему, но вместо этого он спросил:

– Помнишь, что ты сказал в то утро, когда меня около Изгороди последний раз нашел?

– Что ты доигрался, – глухо произнес Кадет, не отводя глаз от тучи.

– Это уж точно, но я не о том. Ты сказал: «У каждого наступает день, когда можно сделать только одно – сдаться».

– И как? – В глазах Кадета проступила хмурая улыбка. – Пора?

– Нет. Сегодня не такой день. Ясно? – Нил, кряхтя, встал на ноги. – Соберись. Мы пока что вполне живы.

– Тебе этого достаточно, чтобы не беспокоиться? – Кадет смотрел на него, не отрывая глаз.

– Более чем достаточно.

Нил подхватил с земли трясущегося монструма и сунул Кадету в руки.

– Неси. Ему нравится, когда ты рядом. Он же собака.

– Он не…

– Мне плевать, из чего он сделан. Ему нравится быть с тобой, ты его хозяин. Тебе что, жалко?

Кадет прижал к себе пса, исподлобья глядя на Нила.

– Ты опять надеешься на лучший исход там, где его быть не может.

– И посмотрите, кто все еще жив. – Нил ткнул себя большими пальцами в грудь. – Все, пошли. Главное – вообще ни о чем не думать. Попробуй, это весело.

– Прекрасная философия.

– Правда?

– Нет.

– Ого, ты сказал «прекрасная». – Нил фыркнул и побрел через лес. Страх определенно не имеет той власти, когда боишься не один. – Вам это разрешают?

Он шутил, и до Кадета это пусть медленно, но дошло, – глаза у него еще раз коротко, скупо улыбнулись.

– Есть и хорошие новости, – сказал Нил, пытаясь закрепить результат. – В прошлый раз, когда ты стоял на этом месте, ты не смог вернуться домой. А сейчас ты опять тут. Идешь в ту сторону, куда не мог пробиться десять лет назад. По-моему, это обнадеживает.

Кадет задумчиво кивнул. В лесу становилось все темнее, туча сгущалась, разрастаясь от места силы во все стороны.

– А знаешь, что еще забавно? – спросил Нил. Он уже не понимал, кого забалтывает, Кадета или себя. – Мага выбрал волшебник. Ты встретил духа земли. Вы особенные. Я – нет. Просто пробиваю стены головой, творю ерунду и надеюсь, что выгорит. – Он криво улыбнулся. Очень хотелось выглядеть храбрым. – Я камень, который сам себя закатил под колеса телеги.

– Телеге после этого конец, – сказал Кадет и глянул так, будто хотел показать, что шутит, но не знал, как это делается.

Скоро за деревьями показался яблоневый сад. Яблоки больше не звенели, совсем засохли, но Нил все равно был рад их видеть. Дом темным силуэтом виднелся за деревьями. Там больше не было ни семьи Кадета, ни его собаки, просто стены и проломленная крыша, но Кадет глянул так, будто все еще надеялся, что оттуда его окликнут. А потом остановился, жестом приказав Нилу сделать то же, и опустил монструма на землю.

– Ты действительно думаешь, что я… Что во мне что-то осталось? – сквозь зубы спросил Кадет.

– Анима? – понял Нил. – Конечно.

– Тогда стой. Я… Я попробую кое-что сделать. Это мой дом. Мои яблоки. Моя земля. – Кадет зло скривился. – Когда-то это все было моим. И я хочу, чтобы оно стало моим снова, даже если на минуту. Я хочу.

Это слово упало между ними, как камень. Нил ждал.

– Во мне нет никакой золотой магии, я уже не такой, но если… Если это возможно… – Кадет вдруг стащил перчатку, опустился на колено, прикоснулся голой рукой к земле между корней яблони и вздрогнул от этого прикосновения. – В земле всегда есть немного магии, потому Селения и выложены камнем. – Он говорил через силу, будто вырывал из себя слова клешнями. – Земля спасла бы своих сыновей, если бы могла их найти. И сейчас мне… – Он сдавленно выдохнул. – Мне нужна помощь.

Земля под его рукой на секунду едва заметно просияла – не вовремя моргнешь – и не заметишь, – но Нил не моргал, и Кадет, видимо, тоже. Он встал, пошатнувшись, и той же рукой сорвал с дерева иссохшее яблоко.

На кожуре мигнули золотые искры, и Кадет от неожиданности выронил яблоко. Поднял. Снял с него налипший осенний лист. Пес смотрел, задрав голову и прижимаясь к ноге хозяина.

Туча уже затянула небо целиком – неестественно тяжелая, будто соткана не из воды, а из мокрой ткани, набитой чем-то комковатым. Свет не пробивался сквозь нее, и казалось, что вечер наступил раньше времени, черные деревья были едва различимы под густо-серым небом. Яблоко слабо, неохотно зарумянилось и блеснуло золотом.

«Это самый странный день из всех моих странных дней», – подумал Нил. Грозовое небо, голый сад на умирающей земле, полуразваленный дом вдалеке, собака, сотканная из тьмы, Ястреб в темной униформе, и единственная золотая точка – волшебное яблоко. Нил полюбовался и собирался идти дальше – если хоть немного промедлит, больше не сможет себя заставить, – но Кадет вдруг протянул яблоко ему.

– Не отравленное. Я пожелал, чтобы к тебе вернулись силы. Это логичный план, – торжественно сказал Кадет.

Нил растроганно кивнул. Золотые искры на яблоке уже погасли, оно снова выглядело гнилым и черным.

– Я тебе верю, – сказал Нил и откусил.

Несмотря на жутковатый вид, яблоко оказалось сочным, влажным и сладким. Нил обглодал его до огрызка и уже собирался из вежливости сказать, что ему гораздо лучше, – и вдруг ему действительно стало лучше.

– Ого, – выдохнул он, глядя на свои руки. – Ух ты.

Внутри нарастало тепло, будто его напоили самой жизнью. Как там Маг говорил? Анима, заработанная в темные времена, сотканная из ничего, горит ярче всего.

– Ты будешь очень хорошим волшебником, – сказал Нил,