– Не так уж она была и больна, – грустно заметила Аля. – Но, возможно, болезнь развилась на почве ее страхов. И эти страхи привели к самоубийству. Помните, Зинаида Львовна сказала, что в квартире умершей обнаружили пятна-лица, которые она перечеркивала крестами? Возможно, это тоже связано с ее кошмарами. Женя, тебе удалось узнать еще что-нибудь?

– Это действительно еще не все, – продолжил Евгений с таким видом, будто припас самое главное на десерт. – На счастье, кроме сестры Клавдии, дома оказалась их разговорчивая бабушка. Я поинтересовался у нее, не числятся ли в их семейной истории странные случаи, и она поделилась со мной тем, что ей было известно. Сестра ее матери, то есть двоюродная прабабка Клавдии, по имени Прасковья до революции работала в доме одного довольно состоятельного человека. Потом с ней произошло страшное несчастье, что именно, рассказчица не знает, но в результате несчастного случая у бедной девушки оказалось изуродовано лицо. Настолько сильно, что люди не могли смотреть на нее без ужаса и сторонились ее. Так она и прожила всю свою недолгую жизнь одна. А как раз незадолго до несчастья Прасковья собиралась выходить замуж, только жених ее потом оставил.

– Беременной, – догадался Илья и усмехнулся.

– Да, именно так. Прасковья родила мальчика, который прожил несколько дней и умер.

– Вот тут, возможно, и скрывается причина проклятия! – Илья задумчиво отхлебнул остывший кофе. – Вернее, того, почему мужчины в роду Дианы должны умирать. Прасковья прокляла прабабку Дианы – ведьму, по вине которой разбилась ее жизнь. И ненависть оказалась так сильна, что проклятье продолжало жить даже после смерти Софии, кажется, так звали Дианину прабабушку.

– Бедная Диана, – охнула Аля. – Нужно что-то срочно придумать! Иначе ее малыш...

– Мы попробуем сделать что-нибудь, чтобы душа Прасковьи могла успокоиться, – сказал Шахов.

– Прежде всего, разберемся, что вызвало ее гнев, – предложил Евгений. – Есть три причины. Первая – изуродованное лицо. Здесь все просто: мы восстановили фотографии, Диана развесила их со всеми почестями в доме своей бабки. Вторая – жених, бросивший Прасковью. С этим сложней: у нес нет его фотографии, плюс мы не знаем, где похоронена сама Прасковья. Проблемка! Ну и третья – умерший ребенок... Можно было бы использовать фотографию любого ребенка, только вот не знаю, поможет или нет...

– Думаю, что вторая причина, которую назвал Евгений, не так узка, – вдруг сказала Варвара, которая до этого не принимала участия в разговоре, а сидела себе в уголке и отрешенно курила. – Прасковья страдала не столько оттого, что ее бросил жених, сколько потому, что ее бросили все. Все, понимаете? – Варвара обвела всех вопросительным взглядом. – Она была настолько изуродована, что люди ее сторонились, и женщина прожила свою жизнь в одиночестве. Ребенок мог бы стать ей утешением, но и он умер. Предполагаю, что дух неупокоенной Прасковьи преследовал Клавдию тоже из желания избавиться от одиночества, вступить через нее в контакт с миром живых.

– Варвара, ты ли это глаголешь?! – удивленно воскликнул Илья. – Кто-то мне недавно заявил, что верит только в науку, а всякое потустороннее отрицает. И что я слышу? «Духи, контакты...»

Варвара ответила ему насмешливым взглядом и вновь продолжила:

– Я думаю, нужно избавить Прасковью от одиночества. Покойных принято поминать. И, главное, мы тоже что-то должны сделать для нее, сгладить ее одиночество заботой.

– Варя, ты умница! – обрадованно воскликнул Илья и в порыве чувств обнял скромно улыбнувшуюся девушку.

– Значит, выход найден, – бодро подвел итоги Евгений. – Нет проблем! Лицо на фотографии мы восстановили, покойную помянем, младенца «компенсируем» какой-нибудь картинкой...

– Женя, ты ошибаешься, – вдруг тихо сказала Аля.

И все посмотрели на нее удивленно и даже немного недовольно.

– У Прасковьи была запоминающая внешность – выпуклые глаза, приплюснутый нос, тяжелая челюсть, – все так же тихо продолжила Алевтина. – Так вот, я не помню, чтобы в фотоальбоме хранился снимок такой девушки. А вы?

Илья с Евгением переглянулись и покачали головами.

– Это значит, – медленно начал Илья после долгой паузы, – что лицо Прасковьи до сих пор не восстановлено?

Аля молча кивнула.

– Дела-а... И альбома у нас уже нет, чтобы удостовериться, и попасть в дом бабки Дианы тоже проблематично. Время только потеряем. Где искать фотографию Прасковьи, даже не представляю. У родственников? А есть ли она, фотография? Проблема...

Все удрученно замолчали. Евгений медленно потягивал свою минералку, и на его лице прямо отражалась работа мысли. Варя вытащила из пачки последнюю сигарету и, закурив, поморщилась от попавшего в лицо дыма. Илья выскребал ложечкой остатки крема с блюдца, на котором еще совсем недавно лежало пирожное. Аля уткнулась лицом в ладони.

– Квартира! – воскликнул вдруг Илья, бросив со звоном ударившуюся о блюдце ложечку. И обвел всех торжествующим взглядом. – Конечно, квартира! А вернее, пятна-лица в ней! Помните, покойная девушка перед самоубийством перечеркнула все появившиеся пятна? Что-то мне подсказывает, что эти пятна должны быть изображением всего одного лица. Лица Прасковьи. Главное, чтобы эти пятна еще сохранились...

– Да, да, точно! – обрадовалась Алевтина. – Нам нужно отмыть эти «лики» от перечеркивающих их крестов! Диана пришла со своим «подношением» к прабабке на кладбище, а нам и не нужно искать, где похоронена Прасковья, ведь ее дух, если мы разгадали загадку правильно, присутствует в этой квартире! Думаю, также неплохой идеей было бы вместо фотографии ребенка принести куклу-младенца со всем «приданым». Знаете, такие продаются в детских магазинах? Куклу мы оставим в квартире и постараемся «уговорить» дух Прасковьи принять ее. А если мы собственноручно отмоем пятна, то таким образом решим сразу два дела – и «восстановим» лицо, и сделаем что-то для Прасковьи. Ну и, конечно, как предлагает Варя, нужно обязательно помянуть усопшую Прасковью. Мне кажется, этого будет достаточно...

– Я тоже так думаю! – горячо поддержал девушку Евгений.

– Только бы нам попасть в квартиру. И как можно скорей, – задумчиво проговорил Илья и весело покосился на своего соседа: – Ну что, Женька, придется тебе вновь вести переговоры с родными погибшей девушки и уговорить их, чтобы они дали нам ключи.

Они верили, что все получится, и все действительно получилось.

Море интимно нашептывало ей, что все будет хорошо. В том, что все будет просто замечательно, убеждали и солнечные зайчики, лихо съезжающие с волны на волну, словно катаясь на горках.

Диана, перекатившись с живота на бок, приподнялась на локте и подперла ладонью щеку. Все будет хорошо!

Она смотрела на сына и улыбалась. Мышонок был очень занят – перебирал гальку, стучал камешком о камешек, что-то рассказывал сам себе и камням одновременно. Выглядел он бодрым, несмотря на то что ночь выдалась нелегкой. Накануне ему стало нехорошо, он плакал и капризничал. Обеспокоенная Диана укачивала сына, уговаривала его, давала ему лекарство, гладила по голове и по спинке. Уснули они оба лишь под утро, проспали завтрак и пришли в эту маленькую бухту, в которую ходили ежедневно, в тот час, когда обычно уже собирались обратно. Диана решила, что не станет лишать малыша пляжа, даже несмотря на то, что близилось «опасное время», когда находиться на солнце вредно. Ничего страшного, если они проведут в бухте час, а потом вернутся домой. По пути зайдут на местный рынок, купят черешни, зелени, огурцов, молодого картофеля и пахнущего семечками подсолнечного масла. После приготовят обед на «летней» кухне. Благо, сезон только-только начинался, других постояльцев, кроме них, у хозяйки не было, и кухня постоянно пустовала.