Это письмо, написанное преимущество со слов Натальи Николаевны и более похожее на набор бабьих сплетен, чем на послание серьезного мужа (вспомните тот же ответ Пушкину от Н. Г. Репнина-Волконского), глубоко оскорбило Геккерена. Тем более что совершенно очевидно, что в основном оно содержало беспочвенные инсинуации. Но вызвать Пушкина на дуэль барон не мог, поскольку представлял в России лицо нидерландского короля.

Письмо было получено как раз в тот час, когда Геккерен собирался в гости к Строгановым. Откладывать поездку он не стал, но решил посоветоваться с Г. А. Строгановым[164], человеком в Петербурге чрезвычайно уважаемым и считавшимся знатоком правил аристократической чести. Геккерен искренне искал возможность избежать дуэли, но Григорий Александрович, ознакомившись с письмом, объявил, что иного пути у Геккеренов нет. 26 января 1837 г. «сифилитик», говоря словами Пушкина, Дантес послал Александру Сергеевичу вызов на дуэль. За что его клеймят по сей день, а начал М. Ю. Лермонтов.

13

Немного часто публикуемой и необходимой для понимания дальнейших событий информации.

Дуэли в России были запрещены законодательно с 1715 г. вплоть до 1894 г., когда Александр III попытался их узаконить и государственно регламентировать порядок проведения.

139-й воинский артикул, принятый в 1715 г. императором Петром I, строго воспрещал дуэли между офицерами: «Все вызовы, драки и поединки чрез сие наижесточайше запрещаются… Кто против сего учинит, оный всеконечно, как вызыватель, так и кто выйдет, имеет бьггь казнен, а именно повешен, хотя из них кто будет ранен или умерщвлен, или хотя оба не ранены от того отойдут. И ежели случитца, что оба или один из них в таком поединке останетца, то их и по смерти за ноги повесить». Однако, поскольку дуэли затевали преимущественно аристократы, всегда находился случай установление это не исполнять.

Особенно популярными стали дуэли при Екатерине II, в связи с чем в 1787 г. был принят «Манифест о поединках». Согласно «Манифесту» участникам (включая секундантов) дуэли, окончившейся бескровно, устанавливался в качестве наказания денежный штраф, а обидчику — пожизненная ссылка в Сибирь; за причинение вреда здоровью и жизни наказание назначалось как за соответствующие умышленные преступления.

В первой половине XIX в. практика дуэлей, несмотря на жесткое преследование, продолжала расширяться. И хотя дуэлянтов судили по артикулу Петра Великого, но приговоры обычно смягчали.

14

Поскольку в околопушкиноведческих кругах муссируется бесконечное число сплетен клеветнического характера о заранее и преднамеренно спланированном убийстве поэта, следует особо сказать о секундантах, чуть ли не главных жертвах этих наветов.

Дантес выставил секундантом Огюста д’Аршиака (1811–1847) — атташе при французском посольстве в Петербурге, своего родственника. Д’Аршиак был известен как человек высокой порядочности, был всеми уважаем. В воспоминаниях современников, к каким бы партиям они ни относились, о нем сохранились только самые лестные отзывы. Все современники в один голос утверждали, что этот человек никогда бы не поступился своей честью и совестью, тем более не участвовал бы в убийстве.

В свою очередь, Пушкин понимал, что намерен совершить серьезное преступление. Поэтому выбрать секунданта ему было сложно, ведь человек в таком случае подставлялся под суд и даже рисковал жизнью. Особенно если учесть, что дуэль следовало сохранить втайне от друзей поэта и от царя. 26 января на балу у Разумовских Александр Сергеевич просил стать его секундантом советника английского посольства Магениса, но тот отказался.

По официальной версии, после полудня 27 января 1837 г. прямо на улице, на Цепном мосту, поэт совершенно случайно встретил своего приятеля по лицею Константина Карловича Данзаса (1800–1870), подполковника инженерных войск, человека честнейшего, авторитетного и в армии, и в светском обществе. Друзья вместе побывали в кондитерской Вольфа, потом направились во французское посольство, где Пушкин и представил Данзаса д’Аршиаку как своего секунданта. Константин Карлович, по его словам, отказаться от участия в поединке не мог, это означало бы предательство друга.

Сразу же обговорили условия, чрезвычайно жесткие, но такими они были приняты по настоянию Пушкина — Дантес вообще был согласен на любые. Барьеры устанавливались в 10 шагов (7 метров между поединщиками). Если учесть, что оба дуэлянта были отличными стрелками, то условия оказываются смертельными. Поэт и не скрывал, что намерен убить француза. Стрелялись из дуэльных пистолетов Лепажа с пулями диаметром 12 миллиметров — это оружие наносило наиболее опасные для жизни раны. Предполагается, что пистолеты были одолжены д'Аршиаком у юного атташе французского посольства Эрнеста Баранта. Во всяком случае, в 1937 г. в Париже, на вставке «Пушкин и его эпоха», которая была посвящена 100-летию со дня гибели поэта, именно пистолеты Баранта были представлены как оружие, из которого застрелили Александра Сергеевича. В таком качестве их демонстрируют по сей день.

Затем дуэлянты отправились в магазин, закупили все необходимое и поехали на Черную речку, к Комендантской даче.

Такова версия Данзаса. Однако многие пушкиноведы полагают, что о секундантстве Пушкин договорился с другом не позднее 26 января. И в тот же вечер Константин Карлович тайком оповестил о готовящейся дуэли III Отделение. Однако А. Х. Бенкендорф сделал вид, что не разобрался в адресе, и отправил жандармов в Екатерингоф. Эта версия сомнительна, поскольку суд после дуэли приговорил Данзаса к повешению прежде всего за недоносительство. Это с одной стороны. С другой стороны, сам Пушкин не делал особой тайны о готовящейся дуэли, загодя рассказал обо всем, в том числе о письме Геккерену, княгине В. Ф. Вяземской и своей соседке по Михайловскому Е. Н. Вревской. Накануне дуэли поэт был вполне спокоен и даже весел и собирался много работать. Вполне возможно, что он был уверен во вмешательстве III Отделения. И ошибся.