дамой, Этьенн де ла Баум, которую встретил в Лилле. Судя по ее письму королю, относящемуся к более позднему времени, они вместе шутили и смеялись. Генрих называл ее своим пажом, и пошли толки о том, будто она одевается соответствующим образом, являясь на свидания с ним. Генрих, разумеется, говорил ей «много приятного о браке и прочих вещах», а также пообещал дать десять тысяч крон, когда она найдет себе супруга. Вскоре после этого отец Этьенн выдал ее замуж, и она обратилась к королю с просьбой о приданом. Нет никаких свидетельств того, что Генрих выплатил обещанную сумму13. В 1513 году венецианский посол сообщал, что король «из любви к даме» «облачил себя и своих придворных в траур»14. У нас нет никаких сведений о том, что в 1513 году король имел другую любовницу, и это утверждение, вероятно, относится к сложному спектаклю, который Генрих разыграл либо во время любовной игры с Этьенн, либо после получения известия о ее замужестве.

Воспользовавшись отсутствием короля, Яков IV Шотландский, союзник Людовика, пересек границу и вторгся в Англию с севера, но был разгромлен силами под предводительством семидесятилетнего графа Суррея в сражении при Флодден-Муре (9 сентября 1513 года) и погиб вместе с цветом шотландской знати. Проявив воинственность, достойную ее матери Изабеллы Католической, королева произнесла вдохновенную речь в Бекингеме перед английским войском, готовившимся отправиться на север. После битвы тело Якова привезли на юг, и Екатерина хотела отправить его Генриху во Францию в качестве трофея. Но, как писала она супругу, «сердца наших англичан не потерпели бы этого», поэтому королева послала ему кусок окровавленной накидки Якова15.

Победа при Флоддене была значительнее всех успехов Генриха во Франции, где он продолжал играть в героя-завоевателя. Двадцать первого сентября король взял город Турне, после чего возвел в рыцари Уильяма Комптона, Эдварда Невилла, Уильяма Фицуильяма и еще двести человек, которые отличились во время кампании. После этого король три недели отмечал свою победу, устраивая турниры и пиры.

Тем временем Екатерина, вновь беременная, отправилась к святилищу Богоматери Уолсингемской, как и обещала королю – возблагодарить Пресвятую Деву за победу при Флоддене и помолиться о даровании сына16. Однако ребенок родился раньше срока и не выжил17.

Осенью кампания завершилась, и 22 октября король с триумфом вернулся в Англию, хотя на самом деле добился очень немногого. Потратив около миллиона (300 миллионов) фунтов стерлингов, он получил два малозначительных города, которые кое-кто из его неблагодарных подданных назвал «безобразными пёсьими норами». Более того, Генриху вообще ни к чему было отправляться на войну, так как Людовик XII примирился с новым папой Львом X еще до его выступления в поход. Тем не менее Генрих, у которого была своя политическая повестка, чувствовал, что обеспечил себе неплохой задел, и надеялся в следующем году покорить Францию при помощи союзников – Фердинанда и Максимилиана.

Король поспешил в Ричмонд, где его ждала Екатерина; ему не терпелось положить к ее ногам ключи от захваченных городов18. Позже он поручил художникам, имена которых нам неизвестны, написать большие полотна с изображением своих побед во Франции. Эти картины, созданные в 1540–1545 годах, и сейчас находятся в Королевской коллекции. На них изображены встреча Генриха с Максимилианом (на заднем плане можно видеть осады Теруана и Турне) и Битва шпор.

По средневековому обычаю, для выполнения проигравшим государством условий мирного договора брали заложников из числа знати. Правила рыцарской чести требовали обращаться с ними как с почетными гостями. Главным пленником Генриха стал герцог де Лонгвиль, которого вместе с шестью слугами комфортно поселили в Тауэре. Король очень подружился со своим пленником и часто приглашал его ко двору, к тому же он оказался чрезвычайно щедрым «тюремщиком» и предложил уплатить половину выкупа за Лонгвиля19.

Вскоре по прибытии в Англию короля с заложниками королева принимала их всех в Хейверинге, Эссекс. Устроили пир, представление масок и танцы; Генрих раздавал подарки «кому хотел»20.

Королевский дворец в Хейверинг-атте-Боуэр, построенный Эдуардом Исповедником в XI веке, всегда пользовался любовью английских монархов. Приют (bower), давший название дворцу, представлял собой сад, разбитый королем Эдуардом на близлежащем холме, откуда открывался захватывающий дух вид на долину Темзы. Хотя Генрих не предпринимал там никаких работ, он любил посещать этот дворец – огромный, ветхий, старомодный, – потому что его окружал обширный олений парк. В миле от Хейверинг-атте-Боуэр, на территории парка, стоял дворец меньшего размера под названием Пирго. Со времен Элеоноры Кастильской (ум. 1290) он являлся вдовьей долей королев Англии, то есть частью имущества, которое записывали на жену на случай смерти супруга. Им поочередно владели Екатерина Арагонская, Анна Болейн и Джейн Сеймур, однако следующим женам Генриха дворец Пирго уже не передавали. Екатерина пригласила французских заложников именно туда21.

Во время пребывания во Франции и Нидерландах Генрих VIII и его придворные лично соприкоснулись с утонченной культурой франко-фламандского Ренессанса, которая произвела на них сильное впечатление. Поэтому прекращение вражды положило начало повальному увлечению английского двора всем французским; оно продолжалось почти до конца правления Генриха. Тон задавал сам король, рабски подражая французскому монарху и его придворным в этикете, моде, еде, искусстве, архитектуре, турнирах и развлечениях. Французский язык, лишь недавно запрещенный при дворе, вновь стал модным средством общения для верхушки общества. Длительное культурное доминирование Бургундии, продолжавшееся семьдесят лет, наконец подошло к концу.

19

«Строптивые мужи, что управляют всем»

В конце года «король устроил рождественские торжества в Гринвиче, чтобы порадовать своих дворян»1. Гардероб выдал двенадцать ярдов желтого сарканета сэру Генри Гилдфорду и Николасу Кэрью, молодому джентльмену, который «воспитывался вместе с королем», для «рождественской пантомимы». В ней принимали участие также мистресс Кэрью и Брэндон2.

Николас Кэрью выдвинулся благодаря своим достижениям в турнирах. Сын капитана Кале, предки которого верно служили короне, этот получивший хорошее образование юноша лет семнадцати «обладал прекрасными манерами и отлично говорил по-французски»3. Кэрью оказался при дворе принца Генриха в шестилетнем возрасте и стал учиться вместе с ним. Король был о нем высокого мнения и часто искал его общества. Женой Кэрью стала красавица Элизабет, дочь сэра Томаса Брайана, вице-камергера королевы, ее сестра Маргарет была первой женой Гилдфорда4.

Вскоре после Рождества Генрих слег с «лихорадкой», которая оказалась оспой. «Врачи опасались за его жизнь», но к началу февраля король встал с постели, «обуреваемый гневом против Франции»5. Ему не терпелось вернуться на поле брани.

Еще не вполне оправившись от болезни, король наградил тех, кто