Пятнистых — что говорило о том, что они смески. Довольно мелких.

Но их было много. Пятеро… нет, шестеро. И они не просто мимопроходилы… пролетали мимо.

Бой драконов в небе — зрелище больше пугающее, чем завораживающее. Удары мощных хвостов, огонь, смертельные когти. Нельзя так! Потому что они — совершенство, разве можно уничтожать друг друга? Даже если одни — наемники, или кем там они могут быть — а другие — благородные яры, которых надобно уничтожить?

Пожалуй именно в этот момент я приблизилась к пониманию того, что втолковывали нам учителя во время обучения в казенном доме. Драконы — хозяева этого мира. И неба.

А один из них — и моего сердца. И я не могла его потерять!

Меня потряхивало от эмоций, а руки… руки вдруг вспыхнули оранжевым, незнакомым, перетекающим то в желтое, то в красное, и все тело засветилось — из того, что я видела, и переродилось в жар и сильнейшую дрожь. А потом все прекратилось…

Потому что один из пятнистых спикировал вниз, всей тушей рухнул возле меня, так что я отскочила и зажмурилась, а потом, превратившись в довольно мускулистого и лысого мужика, в несколько шагов настиг меня, и прижал к себе, тяжело дыша.

А к моей шее прижался нож.

И повторить трюк мы бы вряд ли смогли со священным огнем… он прикрывался мной, обхватил руками и ногами и шипел в ухо:

— Не дергайс-ся…Иначе умреш-шь…

Мои же драконы, увидев все это и поняв верно, прекратили бой и тоже опустились.

Как и их противники.

Теперь в чистом поле стояла маленькая Ирочка и восемь мужиков. Два из которых боялись даже дернуться, чтобы не навредить мне. А шестеро могли под это дело с легкостью разделаться с каждым.

Они же за этим появились?

За этим. Кровожадно зыркали, готовились к массовому убийству…

Ситуация была почти безнадежная… но в этот момент я кое о чем вспомнила.

Конечно, порезать его гребнем было бы неплохой идеей, если бы не одно важное «но» — с вожделением на меня ни один из семи гномов и колдунья сзади не смотрели. А без вожделения никак… потому я прибегла к другой тактике.

— Попробуете сделать что-то — и пожалеете, — сказала громко.

Ну как сказала.

Завопила. Чтоб до каждого дошло.

— С-с чего это, ц-цыпочка? — хмыкнул держащий меня лысый. — Мы далеко от с-столицы и с-стражи. Так что я тебя с-собираюсь уничтожить — и никто не услышит.

— С-с того, — передразнила его — ну да, безумие и отвага, — что у меня кое-что есть. И вообще, собирался бы уничтожить — сделал бы это. Но все же понимают, что моих друзей от убийства твоих дружков отделяет только нож на моей шее, так что ничего со мной ты не сделаешь. А вот если освободишь руки — объясню почему.

Не-мои драконы недоумевающе переглянулись с моими. Р-рр, да вы еще на почве мужской солидарности давайте побратайтесь и обсудите женщин и их логику.

На самом деле меня мелко трясло от страха и неуверенности, что все выйдет, как задумано, и я старалась отвлечься на всякую ерунду, подбадривая себя изо всех сил.

Крупный мужик с бородой и шрамом, стоявший ближе всех ко мне, кивнул, разрешая выполнить последнюю просьбу смертницы. Артефактов они не боялись — к драконам те малочувствительные были — как и того, что я достану какое-нибудь супер-секретное оружие. Мне же руки только освобождали, а не всю мою сокрушительную ярость.

Ничего, мне и этого достаточно. Как и того, что они видят во мне яри Тимсон, а не вот это вот все.

Мило улыбаясь врагам и пристально глядя в глаза Декстеру — чтобы понял значительность момента -

обхватила себя пальцами за правое запястье и резко дернула за ограничительный браслет.

Я же говорила уже, что в нашем попаданском доме работали ужасные шутники? И что они сделали так, что любая попытка снять браслет неправомочно и самостоятельно становилась заметна всем окружающим?

Вопль, сродни сирене, «Попаданка! Попаданка!» а также небольшой удар током заставил лысого подпрыгнуть от неожиданности и ослабить объятия окончательно, меня отпрыгнуть, рискуя таки напороться на нож — но тут уже особо выбирать не приходилось — а всех прочих пригнуться на секунду в удивлении.

Драконищу хватило.

Мгновенный оборот — и пепел позади меня. А у меня была пара секунд добежать и взгромоздиться на него. Кингсман тут же расправил крылья — и Эльвин уже взлетал следом.

Мы вообще действовали как слаженная, давно обо всем договорившаяся команда спецназовцев — вот до чего доводит падение на нижнюю пирамиду Маслоу.

Вот только наши противники тоже обернулись, и теперь испепелить их не получилось бы. А значит нам предстояла гонка, раз уж с боем ничего не вышло.

Один из моих любимых моментов в «Звездных войнах» — гонка на подах, которую выиграл маленький Энакин. Так вот, только теперь до меня дошло, что его, наверное, всю гонку жутко тошнило. Обед то взмывал вверх, то проваливался в пятки — в зависимости от того, какой вираж закладывал драконище — с головы сорвало шляпку и кудряшки, пальце расцарапались в кровь, в попытке удержаться за острые чешуйки, а перед глазами, несмотря на зажмуренные веки, все кружилось.

Зато к столице мы, похоже, приближались стремительно. Только приблизиться нам все-таки не дали.

Загнали маневрами куда-то и…

В общем-то я не сильно в тот момент поняла. Но драконище вдруг замер… и принялся кувыркаться в воздухе, как-будто не мог больше лететь.

Я завизжала, вцепляясь в него еще сильнее.

А потом мы во что-то врезались, провалились, сверху посыпалось… и рухнули в какое-то помещение. И меня вырубило.

— Просыпайся…

Мне снится мой дом.

Воскресенье — единственный день, когда никто никуда не спешит, и даже отец соглашается уехать от семьи только «в случае государственного переворота».

Поздний завтрак — блинчики, сырники, которые мама не успевает даже донести до большого блюда, мы съедаем на пути — плавно переходящий в обед. Разговоры взахлеб и смешные новости, а потом, обязательно, совместный выход — в парк, в кино. Копать грядки тоже бывает, и я ворчу, что дешевле купить всю эту картошку и помидоры, чем выращивать.

— Ну же, просыпайся.

Но первым делом — долгий-долгий сон после тяжелой недели, насыщенной учебой и секциями, пока ко мне не приходит мама и не начинает тормошить, чтобы я поскорее открыла глаза…

— Давай, открывай глазки… — продолжает шептать мне…

Голос не мамин.

Вообще не женский.

Мужской голос, но не грубый. И тормошат меня аккуратно…