* * *

– Не стану скрывать – вам больно, – сказал Игорь Соболев, держа в пальцах иглу.

– Тебе не обязательно это делать, – хрипло проговорила Маша, стараясь не показывать ужаса, который она испытывала. – Ты можешь просто уйти.

– И что дальше?

– Дальше? Все закончится. Ты выполнил свою работу. Обидчики Эльзы мертвы. Ты больше ничего ей не должен.

Парень медленно покачал головой:

– Нет. Она так не думает.

– Она мертва.

– Ошибаетесь. – Во взгляде Соболева мелькнуло безумие. – Она все еще ждет… Там, в темноте.

На мгновение лицо Соболева исказилось, словно он вспомнил о чем-то тяжелом и тревожном, но через секунду черты его снова расправились, он улыбнулся и сказал:

– Давайте закончим этот разговор. Пора действовать.

Он склонился над Машей, грубо схватил ее пальцами за губы и сжал их – так сильно, что у Маши потемнело в глазах от боли.

Она зажмурилась и стиснула зубы, но вдруг над головой у нее раздался резкий звук удара, и пальцы Соболева разжались. Что-то тяжело рухнуло на пол. Маша открыла глаза и увидела Глеба Корсака. Его лицо было бледным, губы дрожали, щека была расцарапана в кровь, а левый глаз затек лиловой гематомой.

Глеб опустил бронзового льва и вытер рукавом плаща потный лоб.

– Кажется, я успел вовремя, – сказал он.

– Господи, Глеб! – По лицу Маши потекли слезы. – Глеб…

Он швырнул бронзовую статуэтку на диван, достал из кармана складной нож, склонился над Машей и быстро перерезал скотч, которым были стянуты ее руки.

– Ты как? – спросил он, внимательно оглядывая ее лицо.

– Я в порядке, – с усталой улыбкой сказала она. – Цела и невредима.

Глеб осторожно обнял ее. В ответ она сжала его в своих объятиях, закрыла глаза и зарыдала.

– Хорошо, что ты пришел… – бормотала она. – Как хорошо, что ты пришел…

– Ну-ну-ну. – Глеб ласково погладил ее по волосам. – Я всегда буду рядом… Что бы ни случилось.

– Да… – Она улыбнулась сквозь слезы и открыла глаза. Хотела что-то добавить, но вдруг посмотрела на что-то у Глеба за спиной и хрипло крикнула: – Глеб, он сбежал!

Корсак обернулся. В комнате никого, кроме них, не было.

– Он сбежал, Глеб! Соболев сбежал!

– Да, – согласился Корсак. – Но это еще не конец. Рано или поздно он попадется.

Мария вздохнула и снова обняла Глеба.

– Как хорошо, что ты пришел, – повторила она.

Стол искрился хрустальными вазочками, салатницами и бокалами. Селедка под шубой манила свекольной мантией, густо присыпанной яичной крошкой. «Мимоза», «Оливье», салат по-гречески – от вида этих прелестей у Толи Волохова и Стаса Данилова свело животы.

Маша поставила на стол последнее блюдо с закусками, отошла на шаг от стола и полюбовалась получившимся результатом.

– Красота! – сказал Волохов.

– Так бы и съел все это! – поддержал его Стас.

– Пока ешь глазами, – сказала Маша.

Один только Митька оставался равнодушным к этим гастрономическим излишествам. Он схватил с блюда кусок холодной буженины по-тевтонски, запеченной в тесте, и сказал:

– Мам, можно я еще поиграю в плейстейшен?

– Хорошо, только немного.

Митька умчался к себе в комнату. Стас Данилов проводил его взглядом, повернулся к Маше и сказал:

– Значит, все разрешилось.

– Угу, – кивнула она и улыбнулась, не в силах сдержать свою радость. – Митька останется со мной!

– Ну вот видишь. – Стас тоже улыбнулся. – А ты боялась. Кстати, как твой бывший? Вы по-прежнему враги?

– По закону он сможет брать к себе Митьку на выходные. Ничего другого ему не светит.

– Жесткое решение. Но правильное. Слушай, Марусь, а давай я тебе коньячку накапаю – а то ты какая-то бледненькая.

Маша покачала головой:

– Нет.

– Ну, давай хоть Толику налью. Он тоже выглядит неважно.

– Стас, хватит вымогать коньяк, – с напускной строгостью сказала Маша. – Потерпи еще десять минут.

– Да мы всего по бокальчику, – пробасил Толя Волохов.

– Знаю я ваши «бокальчики». Откроете бутылку – и уже не остановитесь, пока все не выпьете.

Толя вздохнул, взял со стола сигареты и отправился на балкон – курить. После того как он ушел, Стас продолжил качать права.

– Не понимаю, какого черта мы должны ждать этого журналиста?

– Затем, что я его пригласила.

– «Пригласила». Если хочешь знать, я вообще сомневаюсь, что твой Корсак придет. Журналисты – они ведь такие непостоянные.

Поняв по непреклонному виду Маши, что настроена она решительно, Стас смиренно проговорил:

– Ладно, коньяк не разрешаешь, так дай хотя бы бутер с мясом.

– Это не «бутер с мясом», а буженина по-тевтонски – изысканное блюдо. И вообще, руки прочь от стола! Сядем за стол, тогда и поешь.

– Любимова, ты садистка. Я с утра ничего не жрал.

– Сказала – нет.

– А почему Митьке можно, а нам нельзя?

– Потому что он ребенок.

– Мы тоже. Посмотри на Волохова – пусть он и размером с башню, но по развитию – сущее дитя.

Стас потянулся за мясом, но Мария шлепнула его по руке:

– Сказала – терпи.

Стас вздохнул и поскреб затылок.

– Ну дай хотя бы конфетку, – горестно проговорил он. – Я знаю, у тебя всегда есть.

Маша подошла к шкафу, достала из вазочки одну конфету и протянула Данилову:

– Держи, вымогатель.

Он взял, посмотрел и скривился:

– Даже не шоколадная.

– Не нравится – отдай обратно.

– Ладно, съем. Чего не сделаешь ради друга.

Данилов освободил конфету от фантика, придирчиво осмотрел ее и только после этого запихал в рот.

– Значит, ты думаешь, что Виктора Багирова отпустят? – спросил он в продолжение беседы, шамкая набитым ртом.

– Думаю, да.

– Я бы на твоем месте не был так уверен. Багиров убил троих человек. К тому же сделал чучело из собственной сестры. – Стас передернул плечами. – Ужас. Как вспомню – так вздрогну.

– Он защищал свой дом, – возразила Маша. – А эти трое пришли к нему с оружием в руках. И они явно собирались не чаю с ним попить. К тому же двое из них – довольно известные в криминальных кругах личности.