«дяденька, сними меня», мысленно целую горячо любимую Ирушку, пиши мне чаще, не обращая внимания на всех остальных.

Леля, родная, на твою долю выпала тяжелая участь – бороться с жизнью и мучиться за нас всех. Верь, что Бог посылает тебе испытание, как своей любимой рабыне. Сейчас за мной пришли, говорят, приехали, надо идти. Я живу неплохо, есть люди, которые живут хуже, и этим успокаиваю себя. За меня не беспокойтесь, только пишите по возможности чаще. На днях напишу еще письмо, думаю, что смогу написать 05.12. Ответа благоприятного на заявление я не жду, но все-таки интересно, что ответят. С кем посылаю письмо, все-таки добился, что его сына вывели из-под конвоя.

Пока, всего хорошего, крепко-крепко целую горячо. По-прежнему люблю и спокоен, что ты не забыла меня. Любящий тебя.

Магома 04.12.1935 г.

Милый и дорогой мой сын Жоржик!

Вчера, как я уже писал, приехал ко мне Паншин и зав. транспортной группой нашего Лагпункта Слабомизкий. После инспекции и осмотра жеребят остались ночевать у меня. Угостил я их, чем мог, из вашей посылки осталось только варенье и сахар. Я сейчас живу в ветоколодке с санитарами вместе, так приблизительно в ½ километра от конюшни и от всей командировки совершенно отдельно, получаю сухой паек и готовлю сам, все вполне хватает, и сыт. Видом жеребят, их содержанием и уходом начальство осталось довольно. Вчера я получил полное удовольствие, беседуя с Паншиным и Слабомизким. Оба конники, и разговор был исключительно о лошадях, вспоминали тебя как способного и хорошего работника по конному делу, а также Леонида Алексеевича, если увидишь, передай ему привет. Сейчас я заведую питомником жеребят, и питомник неплохой.

Жоржик, дорогой, вот что: я тебе советую, ты, пожалуйста, не унывай, не падай духом, что стряслось несчастье, что тебя сняли с работы, твоя совесть чиста перед народом и перед государством, ты честно работал, за что был премирован не один раз. Если же Тодорский и ему подобные не могут устроить свое счастье честным трудом, а лишь строят его на несчастье других, пользуясь моментом, то пусть – это счастье ненадолго. Ты же будь уверен себе и продолжай, не изменяя темпа, как говорится, честно работать, когда поступишь на работу, а это должно быть. Ведь не нужно же тебе обязательно работать в Москве, уезжай оттуда. Сейчас есть очень хорошая работа, отправка лошадей на Дальний Восток, об этом мне говорил Паншин. Если ты к нему сможешь пробраться, то он обещал через знакомых устроить на эту работу, это заработок в среднем в сутки 35 руб., ведь неплохо. Он живет в Мариинске, в транспортном отделе. Можешь зайти к его сыну на Плющиху, 36, кажется, и списаться с Н. Ивановичем. В общем, бери себя в руки и береги здоровье. Я тебя очень люблю и жалею тебя, а сердиться и не думаю.

Ляля, хорошая моя дочурка, я на тебя не сержусь, а наоборот, часто-часто думаю, как ты устроилась, как с мужем живешь, а теперь заботы у тебя с маленькой. Люби ее так же, как мы с мамой любили и любим тебя. Поцелуй маленькую за дедушку.

Мамочка наша родная, ты должна беречь здоровье для детей, особенно для Ирушки нашей.

Пока, крепко целую всех, любящий вас всех

Магома 8 июля 1937 г.

Ирушка!

Моя милая, родная дочурка! Пишу тебе это письмо, может быть, оно дойдет как-нибудь до тебя, и ты откликнешься. Давно, давно не имею от вас писем и не знаю, чем объяснить.

Полагаю, что пишете, но почему-то до меня не доходят. Пишу тебе, Ируся, родная, точный адрес: Зап. Сиб. Край, Томская желез. дорога, станция Суслово, Сусловское отделение Сиблага НКВД, Свиноферма Рот Фронт 1–ая станция з/к Джафарову Магомету. Вот, Ирушка, напиши по этому адресу открытку.

Я живу жеребятами, их хорошее состояние, здоровье – это мое благополучие, мое счастье и радость. Все, что только зависит от меня и что только могу, делаю для них и из-за них, не считаясь ни с чем, но мне бы хотелось сделать для них еще больше, но не в моих силах. Как, например, строительство и оборудование конюшен, лучший водопой в самой конюшне и на пастбище, лучшее кормление кормами и тому подобное. В общем и целом вся забота моя теперь только о жеребятах.

Ирушка, родная, пока, всего хорошего, целую тебя крепко-крепко. Жду твоего письма.

Твой папочка.

…Товарищи у меня хорошие, люди спокойные.

Сейчас у нас идет уборка хлебов и т. д., и потому работаем еще в поле, кроме конторы. Слышал о дагестанской амнистии, но меня, конечно, она не коснется. Леля, неужели ничего не можешь добиться на заявление, ведь я же тебя просил сделать это и ответить мне. Я очень прошу еще раз, примите меры к облегчению моего положения. Очень много, Леля, зависит от тебя и твоей энергии. Спрячь самолюбие в карман. Помни, что мне невыносимо тяжело переносить все это. Ты писала, жди ответа от прокурора, но до сих пор его не имею.

Если вы почему-либо не хотите переписываться, то напишите открытку, и я пойму и ни на что претендовать не буду.

Ведь я от Жоржика не имею ни одной строчки за 2,5 года. Если можете, переведите деньги и вышлите посылку, хотя мне это тяжело напоминать, но нужда заставляет. Извините, что беспокою вас. Отвечай, Леля, на вопросы, интересующие меня.

Частное собрание Э.М. Ануровой (Джафаровой)

Письмо–заявление сына полковника Джафарова Аслан–Гирея Джафарова на имя председателя верховного совета дасср Даниялова а.д. о реабилитации своего отца

Председателю Верховного Совета Дагестанской АССР тов. Даниялову

Заявление

о реабилитации отца, Джафарова Магомеда, 1883 года рождения, дагестанца-аварца из села Кудали Гунибского района

от гражданина Джафарова Георгия Аслан-Гирея, 1912 года рождения, дагестанца-аварца, заслуженного тренера СССР по конному спорту, проживающего в г. Ереване 38, по улице Алабяна д. № 3, кв. № 50, работающего старшим тренером по конному спорту Армсоюзспорт.

Мой дед, Джафаров Магомед Хаджи, 1843 года рождения, имел 10 детей, из них 7 сыновей и 3-х дочерей.

Во время Кавказской войны воевал против царской России в шамилевских войсках. Мать моего отца была дочерью одного из наибов Шамиля.

В 1890 г. Джафар Хаджи двух своих сыновей-одногодок Магомеда и Шафи отправил на обучение русской грамоте в