Так вот что имел в виду некромант, когда говорил о «запредельном ужасе»! Армия мёртвых созданий, страшная сама по себе, служила зеркалом-усилителем для того потока жути, который насылал Максимилиан. Это была настоящая психическая атака, и я не знаю, кто, кроме магов, мог бы устоять.

Ряды Саранчи смешались: кто-то пытался бежать. Кто-то истерически сражался, опрокидывая солдат некроманта, рубя им головы, — но мертвецы всё равно поднимались, как в фильмах ужасов, и шли вперёд. Принц-деспот вертелся, будто смерч, от его меча враги разлетались, как кегли, валились друг на друга, не переставая отчаянно вопить:

— Е-а-а-а!

А задние ряды войска Саранчи тем временем напирали. Поражённые страхом, раненные, смятенные кочевники пытались отступить — и падали под ноги своим же наступающим товарищам. Началась свалка.

И тогда над склоном медленно, тяжело поднялся дракон со всадником на спине. Тень дракона ползла по земле, накрывая живых и мёртвых, каждый взмах крыльев закручивал маленькие смерчи. Максимилиан сложил руки рупором — я видела — и издал звук, похожий на скрежет тысячи железных ногтей по стеклу. Посох в моих руках завибрировал.

— Не страшно, — прохрипела я.

В котле, кипящем на склоне среди камней, не разглядеть уже было ни принца-деспота, ни Лесного воина. Дракон тяжело парил, его крылья подёрнулись зеленоватым огнём, а тяжёлая голова всё равно клонилась к земле.

Чувствуя, как ярость разогревается в груди, я собрала её в комок и перелила в посох через левую руку. Дракон с наездником приближался. Я видела фигуру Максимилиана, будто в прорезь прицела. Ближе… Ещё ближе…

Огонь, пульсировавший в моей руке, в груди, в древке посоха, вдруг остыл. Превратился в ледяную стекловату. Новый ужас был не наведённый, не магический; это был мой собственный ужас. И ничего нельзя было с этим поделать.

Некромант страшно изменился — и продолжал меняться с каждой секундой. Кожа облепила череп и сделалась почти прозрачной. Открытый рот чернел неровной дырой. Руки жили отдельно от тела: многосуставчатые пальцы нечеловеческой длины, с шишковатыми наростами и чёрными ногтями, подёргивались и скребли воздух, кожа на тыльной стороне ладоней потрескалась и сочилась сукровицей. Он летел прямо на меня — я видела его отлично, будто в бинокль, будто в оптический прицел ружья, которого у меня никогда не было — а как бы пригодилось сейчас хорошее ружье…

Дракон и всадник пронеслись в нескольких метрах подо мной. Воздушный вихрь закрутил меня, швырнул вверх и сразу же вниз — я еле выровняла полёт. На склоне продолжалось сражение, вернее, чудовищная давка: Саранча, охваченная ужасом, в панике уносила ноги, а навстречу ей перла новая Саранча, свежая, одержимая единственной страстью: наступать на врага, сминать его, топтать, давить. Впервые, может быть, за всю историю войско Сарана уничтожало само себя. Из этой жуткой каши поднимались новые мёртвые — кочевники, перешедшие под командование Максимилиана.

Вот и конец, подумала я. Конец Саранче и заодно конец Королевству. А некроманту, может быть, только начало? Рождение? Его мощь растёт с каждой секундой. Чем больше мертвецов у него под началом — тем сильнее он сам, и шансы мои тают.

Дракон описал круг и повернул к замку. Те из мертвецов, что могли передвигаться, потихоньку отступали вниз, на исходные позиции, к пещере. На трёх лапах полз огромный дохлый паук. Роняя клочки шерсти, плелись горные чудовища. Принц-деспот, немного помятый, но в целом неплохо сохранившийся, выкрикивал какие-то команды. Я искала взглядом Лесного воина — и не могла найти, да и очень уж страшно было смотреть на войско Максимилиана, уцелевшее в первой битве…

Вставало солнце или садилось? Сколько времени прошло, утро сейчас или вечер? Я вдруг почувствовала, что сейчас упаду. Дотянуть бы до безопасного места, подальше от мертвецов и от Саранчи…

Дракон снижался у самых ворот замка. Издали он вдруг напомнил мне тряпичную игрушку, которую шила, держа на коленях, злосчастная Эдна. Огромная мятая игрушка с рогатой головой-черепом, чёрная фигурка на остром хребте…

Я поняла, что догоняю их. Преследую и не думаю отставать. Ветер бил мне в лицо, глаза слезились, щёки горели; я вытянулась, вскинув посох на изготовку. Кругом тучами висела пыль, всё было как в тумане.

Где Гарольд?

Ждёт ли он меня возле замка некроманта — или вернулся к своим?

Дракон пошёл на снижение. Чёрный плащ развевался за спиной Максимилиана. Он имел глупость повернуться ко мне спиной…

Убивать сзади — повадка некроманта. Но что же мне делать?! Сейчас — или никогда!

Воли у меня хватило. Но руки дрогнули.

Ударом молнии некроманта сбросило со спины дракона. Лапы чудища уже коснулись земли; тот, кто раньше был Максимилианом, кувыркнулся через голову с высоты метра в четыре — и сразу же встал на ноги. Я прицелилась ещё раз, но ударить не успела: некромант пошевелил своими жуткими пальцами, и посох вырвался у меня из рук, выскользнул, будто натёртый маслом.

Ладони, едва зажившие после Швеи, вспыхнули. Посох взлетел, перевернулся и ударился о камень далеко, у самого хвоста дракона. Я попятилась: Максимилиан стал выше ростом. Он был, наверное, больше двух метров, рубашка треснула у него на груди, и поверх чёрных лохмотьев висела монетка на цепочке.

Его пальцы шевельнулись снова.

Я подпрыгнула, взвилась свечкой в небо. Перекувырнулась через голову — это вышло случайно, от кувырка дух захватило и голова закружилась. Мой посох валялся среди камней; драконий хвост шлёпнул совсем рядом, поднялась туча пыли. Ничего не замечая, глядя только на посох, я рванула теперь вниз — будто прыгая с вышки «солдатиком».

Чёрный сапог Максимилиана наступил на мой посох у самого навершия. Некромант смотрел на меня; я увидела — сверху вниз — страшные руки и чёрные глаза, глядящие на меня сквозь скрюченные пальцы.

Я перекувырнулась снова. Отлетела в сторону, приземлилась в десяти шагах — очень жёстко, не удержавшись на ногах и грохнувшись на четвереньки. Швея ударила меня по ногам. Швея! У меня есть ещё оружие!

Некромант стоял, обернув ко мне новое жуткое лицо, соединив кончики непомерно длинных пальцев — так что его сцепленные руки походили на человеческий мозг. Глаза блестели, будто некроманта лихорадило. На руках, на шее всё яснее проступали жёлто-коричневые пятна. Он продолжал меняться, становился всё страшнее — хотя, казалось бы, куда ещё?

Глядя в его чёрные блестящие глаза, я потянула из петли на поясе своё последнее оружие — Швею.

— Ты никого больше не предашь, некромант.

Он сглотнул. Дёрнулись жилы у него на шее. Я никак не могла понять, с каким выражением он на меня смотрит: удивление?

— Я убью тебя, подонок. Предатель, сволочь, гад, мерзавец!

Я кричала на него, потому что ничего другого мне не оставалось. Швея не спешила мне помогать. Я ждала, что всё случится как с Гарольдом — Швея начнёт шить, соединять изнаночные нитки, и по ходу этого шитья я смогу сразиться с некромантом — на равных. Но Швея оставалась безучастной — просто меч в моих неумелых руках. Что же, подойти и ткнуть Максимилиана, будто шампуром?