то могу ответить, что признаю такого рода акты, но этот взрыв по моему был слишком рано совершен и должен был быть взорван (М.К.П.) немного спустя, когда именно отказываюсь говорить. Где я ночевал в г. Москве, где жил отказываюсь говорить и указать адрес. Льва Чернаго я встретил дней десять тому назад. Мне кажется, что Лев Черный не имеет никакого отношения к нашей группе. По-моему, взрыв в Леонтьевском переулке принес много пользы для нашей группы в том отношении, что заметили большое требование нашей литературы со стороны рабочих. Я убежден, Маруси Никифоровой здесь нет (т. е. в гор. Москва), а также и Бжестека, я лично удивился когда узнал со слов кажется тов. Пинеса (?), что они здесь; Мишу Тямина я знаю из города Харькова, видел ли я его в городе Москве не желаю ответить. В предъявленной мне составителем карточки я опознал своего товарища по группе Казимира (фамилию его я не знаю), где я встречался с последним, отказываюсь говорить. Надрезанные (разрывные) пули от «Маузера», найденные при мне, я признаю своими; разрывными пулями я хотел обезвредить сразу тех, которые должны были меня арестовать, о том, что Ч.К. искала, я знал, но кто меня об этом предупредил, отказываюсь говорить.

И. БРАМСОН

Добавляю, что я жил на средства Подпольной Анархической группы указанной

И.БРАМСОН

С подлинным верно: Рославец 23/IV 20

ГАРФ. Ф. Р-1005. Оп. 1а. Д. 151. Л. 228, 237.

К предыстории террористического акта в Леонтьевском переулке

Ю. П. Кравец (г. Запорожье, Украина)

25 сентября 1919 г. в помещение Московского комитета РКП(б) по Леонтьевскому переулку, где проходило собрание ответственных партийных и других работников города, была брошена бомба. В результате взрыва 12 человек были убиты и 55 получили ранения и контузии различной степени тяжести.

Данный террористический акт, как известно, был совершен анархистами подполья, входившими в состав «Всероссийского повстанческого комитета революционных партизан». В распространенном в Москве спустя некоторое время после взрыва «извещении» данного комитета отмечалось следующее: «17 июня с. г. Чрезвычайный военно-революционный трибунал расстрелял в Харькове семь повстанцев: Михалева-Павленкова, Бурбыгу, Олейника, Коробко, Костина, Полунина, Добролюбова и затем Озерова. 25 сентября с. г. революционные повстанцы отомстили за их смерть Московскому комитету большевиков. Смерть за смерть! Первый акт совершен, за ними последуют сотни других актов, если палачи революции своевременно сами не разбегутся»1.

В документе речь шла о расстреле не просто рядовых повстанцев, а членов «штаба Махно»2. Уже одно только это давало органам Московской ЧК (МЧК), которой поручили ведение следствия, серьёзное основание предполагать причастность к террористическому акту руководителей махновского повстанческого движения.

Как выяснилось в ходе следствия, многие анархисты подполья действительно ранее служили у Махно. Но были ли «махновский штаб» и лично Н. И. Махно на самом деле причастны к организации и деятельности, прежде всего террористической, анархистского подполья в России?

В настоящее время следственное производство по делу о взрыве Московского комитета РКП(б) 25 сентября 1919 г. хранится в Центральном архиве ФСБ России. Отдельные его материалы были опубликованы ещё в 1920 г. в «Красной книге ВЧК»3. Однако в полном объеме материалы следствия до сих пор остаются недоступными историкам, что лишает их возможности глубокого и всестороннего изучения деятельности анархистов подполья.

В общих чертах история возникновения организаций анархистов подполья и их деятельности была представлена в докладе заместителя председателя МЧК В. Н. Манцева о деятельности МЧК за 1919 г. на пленуме Московского Совета 30 декабря 1919 г.: «В начале 1919 года, когда на Украине стал ясно обрисовываться характер деятельности Махно и тех элементов, которые группировались около него, оставшиеся в одиночку экспроприаторского типа группы зашевелились, чтобы завязать связь, получать информационные указания и начать здесь работу. Когда порвалась связь с Махно, то часть его товарищей приехала сюда в Москву»4. Как видно из приведенной цитаты, о руководящей или организующей роли Махно в организации и деятельности анархистского подполья в России в докладе ничего не говорилось. Не дали четкого и ясного ответа на вопрос о личной роли Махно и появившиеся в печати отчеты МЧК о ликвидации анархистского подполья и материалы, опубликованные позднее в «Красной книге ВЧК».

Тем не менее вскоре большевиками стала проводится мысль о том, что летом 1919 г. после «своего выступления против Советской власти махновский реввоенсовет повстанцев отправляет ряд анархистов в города России для объединения действующих там анархистских групп против Советской власти»5. Более того, 25 сентября 1924 г., выступая с речью на пленуме Московского комитета РКП(б), посвященном памяти погибших при взрыве в Леонтьевском переулке, бывший заведующий Секретно-оперативным отделом ВЧК М. Я. Лацис недвусмысленно заявил, что после расстрела членов махновского штаба «у Махно является мысль, нельзя ли уничтожить штаб большевиков. И вот в Москву командируется Ковалевич…»6. Таким образом, сама идея террористической деятельности анархистов на территории России была приписана непосредственно Махно. По этому поводу известный русский эмигрантский писатель М. А. Алданов в своем очерке «Взрыв в Леонтьевском переулке», опубликованном в 1936 г. в Париже, писал: «Такой вывод и в самом деле можно сделать из показаний некоторых участников дела, особенно Тямина и Барановского. Думаю, однако, что прямого и твердого задания не было»7.

Выяснению вопроса о связи анархистов подполья с махновщиной органы МЧК и ВЧК придавали особенное значение. Это видно хотя бы из того, что попадавшие в руки чекистов активные участники махновского движения допрашивались на предмет их причастности к террористическому акту в Леонтьевском переулке или же осведомленности о нем. Так, например, один из организаторов Конфедерации анархистских организаций Украины «Набат» и её идеолог Волин (В. М. Эйхенбаум), в январе 1920 г. арестованный на территории Украины и позднее доставленный в Москву, на допросе в МЧК 17 апреля 1920 г. относительно взрыва в Леонтьевском переулке показал следующее: «По этому делу я не знал абсолютно ничего. Прочтя в одной газете (в октябре) телегр[амму] о взрыве, приписал, конечно, взрыв белогвардейцам. Уже недавно кто-то сказал мне, будто там примешаны анархисты. А затем некоторые подробности рассказал мне следователь тов. Вербов в Кременчуге. Вот и все. К этому делу не имею абсолютно никакого отношения и, уже в силу моей принципиальной позиции, иметь отношение не могу. От махновцев об этом деле никогда ничего не слыхал»8. Другой участник махновского движения, бывший левый эсер, а затем анархист-коммунист Д. И. Попов в своих показаниях Президиуму ВЧК от 2 февраля 1921 г. заявил: «я не имел никакого отношения к анархистам подполья и о взрыве Леонтьевского переулка знаю только по печати в газетах»9.

Вместе с тем были и те,