На грузовике нас повезли в Московскую чрезвычайную комиссию, что на Лубянке, д. № 11.

По дороге мы пели «Интернационал» и «Жертвою пали» и пр<очие> и кричали «да здравствует Анархия».

Благодаря нашему протесту, на следующий день нас начали допрашивать. Допросы некоторых тов<арищей> продолжались по 2–3 час.; некоторых допрашивали ночью.

На просьбы отправить нас на работы наравне с другими арестованными нам ответили угрозой посадить в одиночку.

Сидим в небольшом подвале по 70–90 человек. Что нас ожидает в дальнейшем, мы не знаем.

Мы протестуем против произвола и насилия «рабоче-крестьянской» власти над молодым поколением России и Украины. Будущее принадлежит нам, молодежи, и только мы всецело будем ответственны за судьбы народов России и Украины, и поэтому мы рассматриваем наш арест, как поступок варварский.

Мы имеем право на свободное саморазвитие, а также на взаимопомощь и объединение с этой целью. Те, кто ставят нам препятствия в этом деле, тормозят дело умственного, культурного, и, в значительной мере, экономического прогресса.

Горячо протестуя против разбойничьего к нам отношения «социалистического» правительства, мы просим Вас, дорогой Петр Алексеевич, присоединить свой голос к нашему протесту.

Да живет Анархия!

Долой всякую власть со всеми ее институтами произвола насилия и паразитизма.

Секретари Съезда

1. Ал. Уранский

2. ’» [не заполнено]

Делегаты Съезда:

представитель Украины (делегат Киевской группы

анархистск[ой] молод[ежи] «Набат») Максим (Эм. Барон)

москвич И. Орлов-Тараканский

Павел Исаев ”

делегат из г. Вятки Гжатск[ий] уезд Ратников

питерский Вл. Ольденбергер

Жебелев – г. Бологое

Ввиду необходимости спешно передать письмо, а то не все успели подписаться

Максим»2.

Хранящееся в личном фонде П.А. Кропоткина в ГА РФ обращение написано рукой «Максима» (Э.Я. Барона). К сожалению, реакция Кропоткина на это письмо остается неизвестной. В то же время в архиве Политического Красного Креста в ГА РФ находится заступническое письмо лидера Всероссийской федерации анархистов-коммунистов А.А. Карелина в виде машинописи, подпись и приписка – автографы:

«Прошу Красный Крест, а в частности тов. Винавера, принять меры для освобождения арестованных членов съезда анархической Молодежи. Весь съезд был арестован Чр<езвычайной> Ком<иссией> в количестве 23–24 человек. 6–7 человек были освобождены. 17 остались арестованными и переведены в Бутырку, хотя ходит непроверенный слух, что из них будут освобождены еще 5 человек. К арестованным предъявлено удивительное обвинение: в «активно недоброжелательном отношении к советской власти». Какие удивительные юристы квалифицировали таким образом деятельность юношей 16–20 и, быть может, несколько более старшего возраста, – понять трудно. Было бы очень желательно довести о странном обвинении и, безусловно, нелепом аресте до сведения кого-либо из грамотных в вопросах социалистического права большевиков, от которых зависит освобождение зря арестованной молодежи. Арестовано 5 москвичей: Семенов Василий Ефимович, Орлов-Тараканский Иван Афанасьевич, Мейер (Уранский) Александр, Марков Николай Васильевич, Теплов Владимир Николаевич. Арестовано 12 приезжих (не считая освобожденных): Ольденбергер Владимир, Кутьин Алекс[андр] Констант[антинович], Жебелев Алекс[андр] Петрович, Жигарев Алекс[андр] Михайлович, Исаев Павел Ефимович, Ильин Яков Иванович, Палегуев Сергей Александрович, Большаков-Зеленский Вас[илий] Яков[левич], Рыбников Николай Михайлович, Юдаев Вениамин Федорович, Ульянов Федор Федорович, Подобедов Максим Михайлович.

С товарищеским приветом, Ап. Карелин

8 июля 1919 года.

1-й Дом Советов. Комната 219.

Подано заявление в М. Ч.К.

22 июля 1919 г.»3.

Но фамилии Чиволова либо Габриловича в числе подписавшихся под письмом П.А. Кропоткину не было. Либо потому что он уже был освобожден, либо потому что сидел в другой камере, а не вместе с подписавшими. Как установил первым из исследователей работавший со следственным делом в ЦА ФСБ С.А. Овсянников, арестованных на самом деле было больше, чем 17 человек.

Как уточняет Овсянников, уже 2 июля 1919 г. задержанные делегаты съезда ВФАМ написали заявление в Коллегию МЧК с требованием вызова на допрос. После этого начались допросы. 7 июля была освобождена первая часть арестованных, в начале августа – вторая. В заключении остались Э. Барон, Н. Марков, А. Мейер и В. Смирнов, которые объявили 7 сентября 1919 г. голодовку, и в итоге были освобождены на поруки А.А. Карелина.

Под впечатлением ли этой истории или по каким-то иным причинам, но Габрилович больше не был заметен в активе анархистской молодежи, как и вообще в анархистском движении. Однако, как выясняется, полный и окончательный разрыв с анархизмом произошел у него далеко не сразу. Так в хронике, составленной А.Ю. Галушкиным, приведена ссылка на объявление о его выступлении (уже под собственной фамилией) 24 ноября 1921 г. в качестве представителя литературной группы «экспрессионистов» в Клубе анархистов-универсалистов.4 В том же году его рассказ был опубликован в коллективном сборнике «Экспрессионисты» (М.: Сад Академа, 1921). В годы НЭПа у Габриловича проявились разносторонние интересы. Так он играл на рояле в ансамбле В.Я. Парнаха, так называемом «Первом в РСФСР эксцентрическом оркестре джаз-банд Валентина Парнаха». Не ранее мая 1922 г. им вместе с бывшим футуристом Б.М. Лапиным была выпущена книга «Молниянин». Она стала первым выступлением в печати новой литературной группы «Московский Парнас».5 В предисловии авторы констатировали крах символизма и футуризма и прославляли «светлый мировой экспрессионизм» в лице «тех вершин, где сияют пленительные и нетленные имена наших дядюшек». К таковым «дядюшкам» они относили И.А. Аксенова, Н.Н. Асеева, С.П. Боброва, Велимира Хлебникова и Бориса Пастернака. В дальнейшем Габрилович участвовал в сборниках литобъединения «Московский Парнас», позже входил в Литературный центр конструктивистов. Интересно отметить, что еще один из участников съезда анархистской молодежи в 1919 г., помимо В. Шершеневича и Е. Габриловича, профессионально занимался литературой и был включен в литературный процесс своего времени. Речь идет, как установил С.А. Овсянников, о Григории Эммануиловиче Сорокине, журналисте, поэте, переводчике, прозаике. В 1920-х гг. Сорокин входил в литературную группу «Содружество» вместе с Н.Л. Брауном, М.Э. Козаковым и Б.А. Лавреневым, был дружен с Б.Л. Пастернаком. В 1930-х гг. работал заведующим «Издательством писателей в Ленинграде».

С каждым годом Габрилович занимал еще более конформистскую позицию, в 30-е годы писал публицистику об индустриальном строительстве и коллективизации, став одним из авторов книги «Канал имени Сталина» (1934). В том же году он был принят в члены Союза писателей СССР. В 1936 г. со сценария фильма «Последняя ночь», снятого им совместно с Ю.Я. Райзманом начался длинный творческий путь Габриловича в кино. В 1941 г. им совместно с М.И. Роммом был снят фильм «Мечта». Получив Сталинскую премию второй степени (1943) за сценарий фильма «Машенька» (1942), Габрилович передал премию в Фонд обороны, после чего удостоился личной благодарности вождя, опубликованной в газете «Известия» за 25 марта 1943 г.:

«Писателю Евгению Осиповичу Габриловичу

Примите мой привет и благодарность Красной Армии, Евгений Осипович, за вашу заботу о воздушных силах Красной Армии.

И. СТАЛИН»

Главный шедевр военного