Потом состоялась еще одна финишная схватка. Но Осетр не стал ее смотреть. Потому что к этому моменту Яны уже не было в зале.

Однако за ужином Яна выглядела вполне прилично. Бледновата была слегка, но, когда она отправляла в рот куски картофельной запеканки с мясом, рука ее не дрожала. Все-таки, братцы, дочь военного есть дочь военного.

– Я так перепугалась, – сказала она. – Когда Ванюша… когда Небесный Мститель неожиданно кинулся на вас. Думала, он вас зарубит.

На ней был не тот дневной, пляжный сарафан, а нечто необычное, переливающееся разными цветами – в угоду вечеру цвета были холодными, – и украшенное некими движущимися висюльками, то и дело меняющими свою форму и ритм движения.

Няня Аня смотрела и на подопечную, и на Осетра благосклонно. Можно было подумать, что с некоторых пор ее вполне устраивало развитие отношений между кадетом и подопечной.

– Это бы ему дорого стоило. Пожизненная дисквалификация с отстранением от любых поединков. Я узнавала.

Яна покачала головой:

– Думаю, в тот момент ему было все равно. Глядя на него можно было подумать, что он проиграл целое состояние.

«Он проиграл больше, чем состояние, – хотел было сказать Осетр. – Он проиграл судьбу. Он проиграл вас!»

Но такой ответ не был бы великодушным ни по отношению к поверженному сопернику, ни по отношению к предмету спора. Поэтому Осетр промолчал, хотя душа его устремилась в горние выси, и не было сейчас человека, который мог бы испортить ему настроение.

А в конце ужина, когда перешли к чаю с пирожными безе, он и сам воспарил вслед за душой, потому что Яна сказала:

– Давайте, после ужина немного погуляем?

«Да! – мог бы закричать он. – Да! Да!! Да!!!»

Но не закричал, сдержанно ответил:

– С удовольствием!

Договорились встретиться внизу, там где был выход на пляж, и ему показалось очень символичным то, что он встречается с призом за победу там же, где встречался с посмевшим бросить вызов противником. А уходя из ресторана, девушка шепнула:

– Встретимся в девять часов. Я буду без няни…

Он не менее сдержанно кивнул и, когда дамы ушли, забежал в комнату для мужчин и уже там завопил от счастья. К счастью, здесь в этот момент никого не было, а то бы, наверное, от такого вопля кто-нибудь свалился с унитаза.

Он пришел к выходу на пляж за целых четверть часа до девяти. Походил туда-сюда, пылая нетерпением. Мимо проходили полуодетые парочки, казавшиеся ему пришельцами с иных планет, потому что внешне они были вполне спокойны и даже благообразны. Настоящие влюбленные такими быть никак не могут. Настоящие влюбленные все время желают коснуться друг друга, а коснувшись, тут же отстраняются, чтобы можно было коснуться снова, в другом месте. Коснуться пальцев, плеча, талии, потом локтя, шеи… И снова, и снова, по замкнутой цепочке, которая есть ни что иное как круг любовных контактов, приводящих к окончательному замыканию друг на друга. Так что эти полуодетые наверняка обманывали друг друга, гуляя друг с другом только потому, что так модно. Или потому что лучше вот так, чем в гордом одиночестве. Но только не потому, что любили…

Вроде бы девушки всегда должны опаздывать, но Яна пришла без пяти девять. На ней было длинное, до пят, сиреневое платье, с вырезом на груди и почти открытой спиной, и она была в нем такая… такая… такая… Красавица она была, если это слово может выразить хоть десятую часть того, что чувствовал сейчас Осетр.

– Привет, – сказала она полушепотом, за которым не могла скрыться дрожь в голосе. – Ты давно меня ждешь?

«Да! – прогремело в душе Осетра. – Очень давно. Очень, очень, очень давно! Всю жизнь!»

– Нет, – соврал он. – Я пришел за минуту до ва… до тебя…

Он стоял и смотрел на нее, и не было больше чувства времени в росомашьей душе, и он бы простоял здесь всю ночь, не спуская с нее глаз, если бы она не взяла его под руку и не сказала:

– Пойдем же! У нас не так много времени!

Ему показалось, что ее последние слова полны сожаления, и он был благодарен ей за это сожаление, потому что для него рядом с нею много времени быть и не могло. Не стыковались по смыслу эти выражения – «рядом с ней» и «много времени»…

Они шли по заделанной в пляжный песок каменной дорожке. Цокали каблучки Яниных туфель, и Осетр слушал этот звук с замиранием в душе. Казалось, это сердце стучало, а не каблучки, и он даже не совсем понимал, чье именно сердце – то ли его, то ли ее, то ли вообще всех влюбленных на Дивноморье, а может, и во всей Галактике.

Она рассказывала о своей жизни, а он слушал. Ему было совсем не важно, что именно она говорила, он просто наслаждался звуком ее голоса, и у него не находилось сравнений. Журчащий ручеек, звенящий серебряный колокольчик, хрустальный бокал – все это было мелко и неправда, ее голос был нежнее и бокала, и колокольчика, и ручейка, и Осетр бы очень удивился, когда бы ему сказали, что в журчании этом довольно много хрипотцы. Впрочем, эти слова просто прошли бы мимо его ушей, ибо мы слышим только то, что хотим слышать. Слышим, что хотим, и видим, что хотим, и чувствуем, что хотим, и именно в этом заключается великая тайна любви…

– Ты мне сразу понравился, – говорила она. – Еще в кают-компании «Дорадо». Ты такой сильный, такой основательный. Рядом с тобой так спокойно.

А он просто млел…

Они прошли по всей дорожке, до самого конца, где кончался пляж санатория, и начинался дикий, с которого доносились смешки и вздохи и на котором им сейчас не было места, вернулись назад и отправились по второму кругу…

– Не молчи, пожалуйста, – сказала она. – А то я забуду, какой у тебя голос. У тебя такой прекрасный голос.

– Ты мне тоже сразу понравилась. – Ему пришлось откашляться, чтобы изгнать забивший горло комок. – И когда нам пришлось расстаться, я все время вспоминал тебя, все дни и ночи. И вполне возможно, я и добрался до Дивноморья только потому, что вспоминал тебя.

Конечно, он приукрашивал действительность, потому что на Крестах у него были и другие мысли, не имевшие никакого отношения ни к Яне, ни к любви, но сейчас он совершенно не помнил их, а помнил лишь те мгновения, когда думал о ней. В умении мыслить избирательно тоже заключается великая тайна любви.

У курортной планеты не было луны, и потому они не могли видеть глаза друг друга, но, чтобы понять правдивость слов, видеть глаза и не требовалось, поскольку за эти полчаса, что они были наедине, между ними установился тот особый вид ментальной связи, который рождается при взаимной любви и исчезает, едва взаимная любовь уходит. Тебе не нужно ничего, чтобы убедиться в правдивости возлюбленной, достаточно слышать ее голос. Да, наверное, случаются и обманы, но, наверное, только потому, что влюбленный сам жаждет обмануться…