Цвайтер вышел из кафе и направился домой. Группа наружного наблюдения передала коллегам сообщение о его приближении. Цвайтер вошел в тускло освещенный подъезд многоквартирного дома и нажал кнопку вызова лифта. Он не видел двух убийц, прятавшихся под лестницей, пока не стало слишком поздно. Они достали пистолеты Beretta с глушителями и выстрелили в Цвайтера одиннадцать раз. Мужчину отбросило на стоящие позади горшки с цветами, и он упал, сжимая в руках рукопись перевода «Тысячи и одной ночи». Он умер на полу.

В течение нескольких часов все семнадцать оперативников «Кидона» покинули Италию и направились в Израиль. Ни одного из них не поймали[396]. Операция прошла точно по плану.

Цвайтер был только первым из длинного списка боевиков и членов ООП, которым предстояло умереть.

Изменение в отношении Голды Меир к так называемым дружественным европейским странам было быстрым и жестким. Меир, которая родилась в Киеве, а выросла в Милуоки, смотрела на мир прямо и временами даже сурово: для нее события и явления были либо черными, либо белыми, либо хорошими, либо плохими. По мнению Меир, между акциями палестинских террористов и кровавыми злодеяниями Второй мировой войны имелась прямая связь: «Те, кто наносит вред сначала евреям, обязательно позже нанесут его и другим людям; так было с Гитлером и так происходит с арабскими террористами», – говорила она издателю The New York Times Артуру Сульцбергеру-младшему[397].

Одно время она беспечно заявляла, что ничего не понимает в военных и разведывательных делах, полагаясь в этом на министра обороны Моше Даяна, министра кабинета Исраэля Галили и шефа «Моссада» Цви Замира. Но после мюнхенской трагедии она ясно поняла, что Израиль не может зависеть от других стран в защите своих граждан. С этих пор Израиль не будет больше оглядываться на чей-то суверенитет, а будет убивать преступников там и тогда, когда придет к заключению о необходимости таких акций.

Такая перемена в политической линии оказала существенное влияние на оперативную деятельность «Кесарии»[398]. До Мюнхена Меир ограничивала ликвидации только «целевыми» странами, которые были официально враждебны по отношению к Израилю, например Сирия или Ливан. Однако для оперативников «Кесарии» убивать людей в этих странах было очень сложно из-за опасной окружающей обстановки. Использование пистолета или ножа – то есть средств, которые требовали плотного контакта с целью, – неизменно быстро привлекало внимание местных властей. И даже если исполнители «чисто» исчезали с места операции, вероятен был ввод ужесточения пограничного контроля в связи с резонансным убийством еще до того, как оперативники могли покинуть страну. Израильский киллер, схваченный в «целевой» стране, скорее всего, подвергся бы казни после жестоких пыток. Ликвидации, осуществлявшиеся дистанционно, возможно, были безопаснее, но в то же время они были и менее эффективными, зависящими от многих переменных факторов, а также способными убить или изуродовать невинных людей.

Оперативная деятельность в так называемых базовых странах – тех, с которыми у Израиля были дружественные отношения, то есть практически во всех странах Западной Европы, – была гораздо более удобной. В худшем случае пойманный киллер мог получить тюремный срок за убийство. Кроме того, подразделение «Моссада» под названием «Тевель» (Вселенная), отвечавшее за связи с иностранными разведками, тесно сотрудничало со многими европейскими спецслужбами. На жаргоне «Моссада» такие отношения назывались «мягкими подушками», потому что обеспечивали помощь различных местных контактов, способных сгладить возможные осложнения – иногда в обмен на встречную услугу. В сухом остатке оказывалось, что в Европе убить человека и скрыться после этого было гораздо легче[399].

А убить предстояло многих. Первый «расстрельный» список состоял из 11 имен – террористов, имевших отношение к кровавому злодеянию в Мюнхене. Скоро выяснилось, что все они скрываются либо в арабских странах, либо в Восточной Европе, поэтому добраться до них тяжело. Однако со временем стало накапливаться много информации о других целях, которые были менее важными, но жили в Европе. После Мюнхена любой человек, которого «Моссад» подозревал в связях с «Черным сентябрем» – фактически любой, подозреваемый в принадлежности к ООП вообще, – становился законной целью[400]. Это существенно удлинило список.