– Восемь недель назад вы внедрили к Беку еще одного агента, – сказал я. – Почему ты не сказала мне об этом?

– Что?

– Что слышала.

– Какого агента?

– Она умерла сегодня утром. Перед этим ей пришлось перенести двойную операцию ампутации молочных желез, без наркоза.

Даффи не отрывала от меня взгляда.

– Тереза?

Я покачал головой.

– Не Тереза. Другая.

– Какая еще другая?

– Не пудри мне мозги.

– Какая еще другая?

Я пристально посмотрел на нее. Мой взгляд был жестким. Затем он смягчился. Наверное, все дело было в освещении зала кафе. В том, как свет отражался от светлого дерева, полированного металла и стекла. Это превращало его в своеобразные рентгеновские лучи. В сыворотку правды. В нем я увидел краску неподдельного стыда на лице Элизабет Бек. Я ожидал, что теперь я увижу то же самое на лице Даффи. Я ожидал увидеть густую краску стыда и смущения, вызванную тем, что я раскрыл обман. Но вместо этого я увидел искреннее изумление. Оно было красноречиво написано у нее на лице. Даффи побледнела. Побелела как полотно от шока. Казалось, кровь схлынула у нее с лица. А вызывать это по собственному желанию не дано никому. Как и краску стыда.

– Кого ты имеешь в виду? – спросила Даффи. – Там была только одна Тереза. Ты хочешь сказать, она погибла?

– Не Тереза, – повторил я. – Другая женщина. Другой агент. Ее наняли в качестве горничной.

– Нет, – решительно заявила Даффи. – Там была только Тереза.

Я снова покачал головой.

– Я видел труп. Это была не Тереза.

– Горничная?

– У нее в туфле было устройство электронной почты, – продолжал я. – В точности такое же, как у меня. Тайник в каблуке вырезал один и тот же человек. Я узнал его работу.

– Это невозможно, – пробормотала Даффи.

Я пристально посмотрел ей в глаза.

– Я бы сказала тебе, – продолжала она. – Обязательно сказала. И ты не был бы нужен, если бы у меня был там еще один агент. Разве ты не понимаешь?

Я отвел взгляд. Снова посмотрел на Даффи. Теперь настал мой черед смутиться.

– Черт побери, кто же это был? – спросил я.

Даффи ничего не ответила. Начала крутить свою чашку по блюдцу, толкая ее в ручку указательным пальцем, поворачивая за один раз на десять градусов. Густая пена и шоколадная крошка оставались неподвижными. Даффи лихорадочно думала.

– Восемь недель назад? – наконец спросила она.

Я кивнул.

– Что их спугнуло?

– Они залезли в ваш компьютер, – сказал я. – Сегодня утром или вчера вечером.

Даффи оторвала взгляд от чашки.

– Вот почему ты задавал эти вопросы?

Я молча кивнул.

– Терезы нет в компьютере, – сказала Даффи. – Ее нет нигде.

– Ты проверила Элиота?

– Не просто проверила. Я прочесала весь жесткий диск его компьютера. И все его файлы на главном сервере в Вашингтоне. У меня есть доступ ко всему. Я искала слова «Тереза», «Даниэль», «Джастис», «Бек», «Мэн». Ни одного из этих слов в архивах Элиота нет.

Я молчал.

– Как это произошло? – спросила Даффи.

– Точно не знаю. Полагаю, сначала компьютер сказал, что у вас здесь кто-то есть, а затем они выяснили, что речь идет о женщине. Ни имени, ни подробностей. Тогда стали искать женщину. И, я боюсь, горничную раскрыли отчасти по моей вине.

– Каким образом?

– У меня был тайник. Там лежали твой «глок», патроны, кое-что еще. Горничная его обнаружила. И перепрятала все в свою машину.

Мгновение Даффи молчала.

– Хорошо, – сказала она. – И ты полагаешь, ее машину обыскали, и это ее выдало, так?

– Наверное.

– Но, возможно, сначала обыскали ее саму и обнаружили туфлю.

Я отвел взгляд.

– Искренне надеюсь на это.

Даффи состроила гримасу.

– Не кори себя напрасно. Ты ни в чем не виноват. Как только эти мерзавцы проникли в компьютер, раскрытие горничной было лишь вопросом времени. Я хочу сказать, выбирать им было особенно не из чего. Только эта бедняга и Тереза. Промаха быть не могло.

Я кивнул. Конечно, оставались еще Элизабет и кухарка. Но обе они вряд ли занимали первые строчки в списке подозреваемых. Как-никак Элизабет – жена Бека. А кухарка работает у него лет двадцать.

– Но кто она? – спросил я.

Даффи поиграла со своей чашкой до тех пор, пока та не вернулась в первоначальное положение, описав последний полный круг. Шершавое фарфоровое донышко тихо скрежетало по блюдцу.

– Боюсь, это очевидно, – наконец сказала Даффи. – Взглянем на временну́ю последовательность. Будем вести отсчет назад начиная с сегодняшнего дня. Одиннадцать недель назад я нарушила закон, сделав без санкции те фотографии. Десять недель назад меня отстранили от дела. Но поскольку Бек был крупной рыбой, я не опустила руки и внедрила к нему Терезу, не поставив об этом в известность начальство. Но, поскольку Бек был крупной рыбой, не поставив меня в известность, начальство поручило дело кому-то другому, и восемь недель назад к Беку была внедрена эта горничная. Тереза не знала о горничной, а горничная не знала о том, что Тереза уже на месте.

– Зачем горничная залезла в мой тайник?

– Полагаю, она просто хотела держать ситуацию под контролем. Этого требуют правила. Для нее ты был вольным стрелком. Неизвестной величиной. Человеком, от которого можно ждать беды. Убившим полицейского и прячущим оружие. Быть может, она решила, что ты из соперничающей организации. Вполне вероятно, она собиралась выдать тебя Беку. Тем самым войти к нему в доверие. И ей нужно было убрать тебя с дороги, потому что лишние затруднения ни к чему. Если бы она не выдала тебя Беку, она выдала бы тебя нам, как человека, убившего полицейского. Удивлена, что она до сих пор этого не сделала.

– У нее сели аккумуляторы.

Даффи кивнула.

– Восемь недель. Полагаю, у горничной не было доступа к зарядным устройствам для сотовых телефонов.

– Бек сказал, она из Бостона.

– Вполне возможно, – согласилась она. – Вероятно, дело передали бостонскому отделению. С географической точки зрения это имеет смысл. В этом случае становится понятно, почему мы в Вашингтоне ничего о нем не слышали.

– Он сказал, ее порекомендовали его знакомые.

Даффи снова кивнула.

– Несомненно, те, кто пошел на сделку с полицией. Мы время от времени пользуемся услугами перебежчиков. Эта братия с превеликой радостью продает друг друга. Они не знают, что такое кодекс чести.