Несмотря на все усилия лобби, многие поняли, что Кремль всего лишь реагирует на давление извне. И многих не убедили доводы о том, что Россия по природе своей империалистическая и чуждая Западу страна, как и заявления Вашингтона о том, что расширение НАТО и развертывание ПРО не направлены против России. По мнению Михаила Горбачева и многих других обозревателей, все эти направленные против России меры и стали причиной разрушения доверия в американо-российских отношениях, что может привести к новой «холодной войне»105.

Использование энергии как явного оружия — не теоретическая угроза будущего. Это происходит сейчас.

Сенатор Ричард Лугар, 2006 год

М-р Путин продолжает стремиться к восстановлению Российской империи, и это вызывает у меня сильное беспокойство.

Сенатор Джон Маккейн, 2006 год

Стремление к великодержавности заложено в ДНК России, и это стремление не ослабить новыми поставками нефти на рынок.

Стив Левин, 2008 год

Рассуждая теоретически, можно увидеть два противоположных варианта организации отношений с богатой энергоресурсами Россией: или взаимовыгодное партнерство, или гегемонистский контроль над российскими ресурсами. Партнерство может включать в себя взаимоприемлемые решения об условиях американских инвестиций в российские месторождения, совместную эксплуатацию нефте— и газопроводов, проходящих по территории третьих стран, и попытки институционализации отношений двух стран. Например, аналитики предлагают создание Россией и странами Запада энергетического консорциума и прием России в члены Международного энергетического агентства1.

Отношения, основанные на гегемонии США, предполагают попытки Америки в одностороннем порядке определять условия эксплуатации российских ресурсов либо путем прямого диктата на уровне правительства, либо вообще минуя правительство, ведя дела непосредственно с российскими частными энергетическими компаниями. Такие отношения будут неравноправными, так как с получением американскими компаниями долей в российских месторождениях энергоносителей российской энергетической инфраструктуре будет нанесен серьезный удар. Вместо стремления к построению взаимовыгодных консорциумов и движения к институционализации отношений США в этом втором случае будут руководствоваться соображениями относительных энергетических преимуществ, поощрять строительство альтернативных трубопроводов, идущих в обход России, и отговаривать других от сотрудничества в строительстве дополнительных маршрутов транспортировки энергоресурсов.

Вряд ли в этой области у США есть альтернатива партнерству с Россией. Россия является крайне важным поставщиком для США, потребляющих свыше 20 % используемой в мире энергии и испытывают недостаток собственных энергоресурсов. По словам посла США Уильяма Бёрнса, «что касается России, США и энергетики, то сила доводов в пользу американо-российского партнерства очевидна. Россия — крупнейший в мире производитель углеводородов, а США — крупнейший в мире потребитель углеводородов»2. Политическая нестабильность на Среднем Востоке, традиционном для США источнике нефти, увеличивает важность поставок энергоносителей из России. Сотрудничество с Россией открывает и политические, и экономические возможности. В политическом плане энергетическое партнерство будет способствовать развитию американо-российского сотрудничества в решении других жизненно важных вопросов, таких как борьба с терроризмом, распространением оружия массового уничтожения и наркотрафиком. Помимо прочего, диверсификация поставок энергоносителей за счет поставок из стран, лежащих за пределами Среднего Востока, поможет снижению цен на нефть и станет мощным ударом по финансированию основных террористических организаций. США также могли бы извлекать огромную пользу из инвестирования в богатую энергоносителями экономику России. России партнерство с США сулит получение новых технологий, более прочную интеграцию в мировую экономику и укрепление политических связей между двумя странами.

Однако Россия может поставлять энергоносители стабильно и в течение долгого времени только в том случае, если к ней будут относиться как равноправному партнеру, имеющему собственные важные интересы. Как восстанавливающая силы великая держава, обладающая крупнейшими в мире запасами энергоносителей, Россия может быть или ценным партнером Запада, или серьезным противником Запада в Евразии и за ее пределами. Современная Россия — достаточно западная страна для того, чтобы предпринимать попытки прорыва на международные рынки, поддерживать постоянные контакты с западными институтами обеспечения безопасности и инициировать представляющие взаимный интерес проекты. Расчеты на вечную слабость России, даже в 90-е годы, когда Россия действительно была слаба, как и надежды на то, что Россия довольствуется ролью младшего партнера, всегда отличались близорукостью. Любому, изучающему историю отношений России с Западом, очевидно, что Россия никогда не стремилась одолеть Запад. Исторически Россия позиционировала себя державой, равной другим державам и имеющей собственные законные интересы, которые она готова защищать. Теперь после катастрофических лет упадка Россия просто возвращает свой статус великой державы, которым она обладала в течение последних трехсот лет. Как писал Эндрю Качинс, «Россия вернулась в игру, и… возможно, что 2005 год будут со временем рассматривать как поворотный момент в истории Евразии, как год, когда закончился упадок России. Ее возрождение может покоиться на зыбкой основе высоких цен на нефть, но оно, тем не менее, реально»3.

Это означает, что отказ признавать собственные интересы России в сфере энергетики и ее право проводить независимую энергетическую политику внутри страны и в Евразии наверняка приведет к большим политическим и экономическим издержкам. Отношение к России как к потенциальной угрозе может привести в Москве к власти тех, кто не заинтересован в укреплении отношений с США. В политическом плане это чревато затяжным циклом враждебности, порожденной столкновением американских и российских представлений о намерениях другой стороны в области энергетики — ситуации, которую некоторые эксперты называют дилеммой энергетической безопасности, а другие — милитаризацией глобальной борьбы за энергоресурсы4. В экономическом плане — тем, что крупные американские компании не будут допускать к разработке важных месторождений энергоносителей и к проектам в области энергетики, реализуемых за рубежами США. Как пишут два эксперта по политическим вопросам, «американская дипломатия может смягчить представления российских политиков об угрозах», но это «потребует от США взаимопонимания с Москвой по ряду стратегических вопросов и поощрения взаимного уважения интересов другой стороны»5.

После трагедии 11 сентября 2001 года США и России могли улучшить отношения в ряде важных сфер, в том числе и в сфере энергетики. У России появился шанс попытаться преодолеть ощущения прежней угрозы и начать новые отношения с Америкой. А для США открылась возможность отойти от своей односторонней и милитаристской политики, корни которой уходили во времена «холодной войны». Еще в 80-х годах Вашингтон заявил о своей готовности прибегнуть к «любым необходимым средствам, в том числе военным», чтобы предотвратить блокаду другими державами поставок нефти из района Персидского залива. Для защиты этих поставок были созданы военные базы и Центральное командование вооруженных сил США. Та же самая логика господствовала в американской политике после «холодной войны», когда для прокачки нефти из бассейна Каспийского моря был построен трубопровод Баку — Тбилиси — Джейхан. Строительство этого нефтепровода сопровождалось милитаризацией отношений с правительствами стран Закавказья и Центральной Азии и отчаянной конкуренцией с Россией за ресурсы региона6. В конце 90-х годов Вашингтон поощрял также переговоры с правительством талибов о строительстве трубопровода, проходящего по территории Афганистана. Этот трубопровод должен был связать богатый природным газом Туркменистан с Пакистаном и идти в обход России7.