В августе 1961 года в Фигерасе была организована фиеста в честь Дали. Перед началом корриды он проехался по арене под аплодисменты земляков на своем кадиллаке, а в конце любимого испанцами спектакля под открытым небом к восторгу толпы был взорван и разлетелся фейерверком пластмассовый бык. Настоящего, поверженного во время корриды, быка, по сценарию Дали, должны были сбросить с вертолета в море в качестве жертвы для Нептуна, но жестокая трамонтана помешала это сделать.

В тот же день, ближе к вечеру, на доме по улице Монтуриоль, 20, где родился Спаситель современного искусства, была открыта мемориальная доска, а затем участники праздника переместились к руинам театра «Принсипаль». Дали объявил, что здесь будет создан музей его имени, но это будет не просто банальный музей с картинами и всем прочим музейным хламом, а музей сюрреалистический, такой, какого еще не бывало. Сами эти закопченные пожаром стены уже являются экспонатом, и на них будут висеть не подлинники, а большие фотографии с его работ в застекленных витринах. Таким образом будет возможность представить всего Дали, все его огромное творческое наследие.

Гала могла быть довольна. Скорее всего, это была ее идея. Мэр был от этого не в восторге. Музей под открытым небом с фотографиями на безобразных развалинах? Вряд ли это привлечет сюда туристов со всего мира, о чем мечтал Гурдиола. Но он был упрямым каталонцем, поэтому твердо решил, что музею быть, и стал убеждать Дали в необходимости реконструкции разрушенного театра под музей.

Дали также крепко задумался. Ему очень хотелось создать свой музей не где-нибудь, а у себя на родине. У него созрела новая идея — создать не просто музей, а Театр-музей, место, где можно было бы устраивать всевозможные представления и действа в сюрреалистическом духе.

Прошло десять лет, пока дело стронулось с места. Раз за дело взялось государство, понятное дело, началась бюрократическая волокита, всяческие препоны и возражения со стороны министерских чиновников и так далее — словом, пошла писать губерния.

Потребовалось вмешательство самого каудильо. На очередном приеме, которого был удостоен художник в 1968 году, Франко положительно отозвался о создании музея Дали. «Это может, — сказал он, — превратить Фигерас в Мекку современного искусства».

Но прошло целых два года, прежде чем начались работы. Сделать проект Дали поручил молодому каталонскому архитектору Эмилио Пинейро, для которого этот проект оказался последним в жизни — он погиб в автокатастрофе за несколько дней до открытия музея в сентябре 1974 года. Реконструкция театра «Принсипаль» шла долгих четыре года. Дали частенько приезжал в Фигерас и подолгу жил там, расписывая потолок и принимая самое активное участие в строительстве своего музея. Ему в Порт-Льигате без Галы было одиноко, да и в родном городе его стали одолевать юношеские страхи, вновь из подсознания стали вылезать чудовищные образы, но работа, как всегда, спасала его. Напугал его и простатит, он боялся, что умрет той же смертью, что и отец, от рака простаты. Однако известный барселонский уролог в этом смысле его успокоил, зато обнаружил грыжу, которую благополучно удалил. После операции в 1974 году Дали в прекрасном настроении вернулся в Порт-Льигат.

28 сентября того же 1974 года Театр-музей был торжественно открыт при огромном стечении журналистов и официальных лиц. Здание венчал так называемый «геодезический купол», копировавший, по замыслу Дали, глаз мухи. На гигантский стеклянный шар собирались водрузить и крест, но он так и не в появился, хотя на пригласительном билете Дали изобразил купол с крестом.

Фасад здания был сохранен в прежнем виде, зато интерьеры стали неузнаваемы. Как и в доме Дали в Порт-Льигате, разные по размерам помещения образуют лабиринт, по нему можно ходить по кругу, возвращаясь на то место, где уже был. На месте бывшей сцены, обрамленной тяжелым красным бархатом наподобие занавеса, — «Атомная Леда». В экспозицию вошли также «Великий мастурбатор», «Призрак сексуального влечения», «Мягкий автопортрет», «Галарина», «Корзинка с хлебом» и другие, а также «Анжелика и дракон», для которой позировала Аманда Лир. Ее коллажи в день открытия также экспонировались на временной выставке.

Театр-музей, как и следует из названия, мало походит на традиционный музей, это скорее развлекательный центр, где посетители на каждом шагу встречают удивительные вещи: огромная, в форме ракушки, кровать на дельфинах, старинное биде из парижского борделя, мольберт французского художника Мейсонье, одного из кумиров Дали, какой-то саркофаг и прочее в том же роде соседствует с его бессмертными шедеврами.

Одним из самых впечатляющих экспонатов стала комната, изображающая Майе Уэст, где диван — губы, глаза — картины, нос — камин и так далее.

Вопреки ожиданиям теперь уже бывшего мэра Гурдиолы, мало кто из известных деятелей культуры с мировым именем приехал на этот праздник Дали, который мечтал, что с открытием Театра-музея Фигерас станет духовным центром Европы.

Зато весь город кишмя кишел толпами любопытных туристов, среди которых можно было увидеть хиппи с цветочками и самокрутками, да и жители самого города не остались сидеть дома. Разноцветную праздничную толпу даже сильная трамонтана не прогнала с улиц, по которым, как в басне Крылова, водили слона.

И собравшиеся на праздник с восторгом приветствовали великого Сальвадора Дали и его жену, когда они в открытом кадиллаке проехали во главе кортежа по запруженным людьми улицам.

Кортеж проехал в Городской Зал Фигераса, где в торжественной обстановке Дали вручили Золотую медаль города.

После этого вся свита пешком направилась на площадь, переименованную в Пласа Гала-Сальвадор Дали, к Театру-музею, находившемуся в непосредственной близости от его родного дома и церкви, где его крестили.

Праздничная толпа и сотни журналистов шумными рукоплесканиям и восторженным гулом приветствовали прославленного живописца, рядом с которым были Аманда, ослепительно красивая в светло-каштановом платье от лучшего испанского кутюрье, подаренном ей Дали специально для этой церемонии, и восьмидесятилетняя Гала, которую вся эта суета мало волновала. Вот когда приотстал красавец Джеф, она испугалась, стала оборачиваться и в отчаянии звать его:

— Джеф! Джеф!

— Успокойся, — говорил ей Дали рокочущим голосом, — никуда он не денется.

Но ей было на все наплевать, кроме любовника. Она просто менялась в лице, если Джеф на минуту-другую исчезал из ее поля зрения. Старуха с трудом дождалась конца церемонии и сразу же утащила Джефа в Пуболь.

Дали был оскорблен. Он не ожидал этого от своей Музы, сорок пять лет шедшей с ним по жизни бок о бок. У него не укладывалось в голове, что она удрала не с какой-то вечеринки, а с венчающего его земную славу эпохального события.

Но такова жизнь. Обаятельная Аманда своим присутствием и теплыми словами, как могла, сгладила острые углы испорченного настроения художника. Сама она была просто счастлива, от всего — и от повышенного внимания к себе журналистов, и от того, что малыш Дали своего все-таки добился, что ее коллажи висят в этом музее, что сама она в образе Анжелики останется здесь навсегда.