Дюб позвонил Айви – на «Иззи» теперь была собственная мобильная сеть – и выяснил у нее некоторые точные цифры, на которые можно сослаться, потом округлил их и впечатал в текст речи. Затем потратил некоторое время, чтобы ввести себя в состояние Дока Дюбуа. Разрушитель его предыдущей семьи, основной добытчик благосостояния, его билет на Облачный Ковчег – Док Дюбуа был личностью, которой ему отныне все реже требовалось становиться. Он казался устаревшим, словно персонаж из телесериала семидесятых. И влезть в его личину теперь было так же сложно, как в скафандр. Потребовалась целая чашка сладкого кофе. Почувствовав наконец, что готов, Дюб включил видеокамеру на планшете, представился как Док Дюбуа, поприветствовал жителей Земли и зачитал небольшой текст.

Закончив, он отправил файл в Хьюстон. Потом попытался вернуться к докладной, но отвлекся, когда на экране ситуационного монитора вспыхнула красная надпись «Срочные новости», после чего пошли кадры неясных вспышек на темном фоне. На земле Французской Гвианы между периметром космодрома и берегом начались столкновения. Французский Иностранный легион сражался, вероятно, в последней битве на свете. Однако телекамеры не могли подобраться к происходящему, так что в новостях в основном показывали журналистов, дающих друг другу интервью о том, как им мало что известно.

В самый разгар выпуска с ним снова связался пиарщик из Хьюстона и спросил, не может ли он перебраться в какой-нибудь отсек «Иззи», где преобладает невесомость, и записать еще одно небольшое видео. Сторонники теории заговора утверждают, что никакого Облачного Ковчега не существует и что это всего лишь набор декораций в невадской пустыне. Каждое видео, записанное в помещениях космической станции с искусственной силой тяжести, они используют в качестве доказательства и уже набрали в соцсетях миллионы подписчиков.

Дюб сказал, что попробует, и покинул Парк. Здесь все равно ничего не происходило, Маркус был сейчас где-то еще. Спустившись по спице в Х2, Дюб оказался в невесомости.

Х2 был самым последним отсеком Стержня – последовательности модулей вдоль центральной оси «Иззи», – пока несколько недель назад запущенный с Куру Камбуз не пристыковался к нему сзади. Основным содержимым Камбуза был большой кислородно-водородный реактивный двигатель, который должен взять на себя основную часть работы по коррекции орбиты «Иззи». Дальше расширять станцию назад было нельзя, поскольку на этом расстоянии любые добавления уже оказывались за пределами защитного контура Амальтеи. Велось даже подробное обсуждение запасных вариантов на случай, если метеорит попадет в Камбуз и двигатель пострадает.

Повернувшись к Камбузу спиной, Дюб поплыл вперед вдоль Стержня. Из Х2 в Х1, а оттуда – в старый русский модуль «Звезда». Когда-то он нес по левому и правому борту небольшие фотоэлектрические панели, но их – как и большую часть солнечных батарей «Иззи» – свернули и демонтировали, чтобы освободить место для других конструкций. На промежуточной стадии капельмейстерских трудов электричество поступало не от солнечных батарей, а от небольших изотопных элементов, таких же, как и на каплях. Они все еще торчали по разные стороны от станции, мигая красными светодиодами, чтобы предупреждать работающих в открытом космосе и пилотов. РИТЭГи по-прежнему давали много тока, чем было грех не воспользоваться. Однако основным источником электричества теперь стал настоящий ядерный реактор, построенный по образцу тех, что использовались на подводных лодках, – он торчал в надир на длинной палке, прикрепленной к Камбузу. Было множество причин взять на вооружение столь большой электрогенератор, но основной его задачей было производить ракетное топливо, расщепляя воду на водород и кислород. Этим объяснялось местонахождение реактора. На Камбузе располагался большой разгонный двигатель, который и был на «Иззи» основным потребителем топлива. Камбуз также служил центром комплекса, известного как Верфь, где из присланных снизу комплектов можно было собирать небольшие космические аппараты. После сборки им тоже требовалось топливо.

Спереди «Звезда» заканчивалась большим стыковочным модулем с портами в зенит и надир, к которым до Ноля были пристыкованы научные модули. В некотором смысле традиция сохранилась – модуль стал своего рода центральной пересадочной станцией для того, ради чего создали Ковчег, то есть для сохранения земного наследия. Отправившись отсюда «вверх», в зенит, Дюб попал бы в длинный модуль, в основном состоявший из стыковочных узлов. Там должны были встать (как оно, собственно, и произошло) другие модули, в основном забитые бесценными культурными артефактами, хотя в нескольких находились серверные банки для хранения оцифрованной информации. Не все было одинаково легко запустить в космос – Великая Хартия Вольностей отправилась на орбиту, а вот «Давиду» Микеланджело пришлось остаться на Земле. Значительные усилия были пущены на то, чтобы упаковать тяжелые артефакты в «защищенные от всего» контейнеры и погрузить их на океанское дно или в глубокие шахты, однако Дюб давно уже перестал за подобным следить.

Отправившись вместо зенита «вниз», в надир, Дюб угодил бы в аналогичный лабиринт из модулей. В основном там хранился генетический материал – семена, образцы спермы, яйцеклетки и эмбрионы. Все это требовалось держать в холоде, чего в космосе было не так уж сложно добиться; главным образом требовалась защита от прямого солнечного света, что легко достигалось при помощи почти невесомой металлизированной пленки, и уже в следующую очередь – защита от тепла, которое могло просочиться от окружающих объектов. Рядом с этим люком Дюб всегда замирал на секунду-другую. Не будучи от природы особо чувствительным, он все же чисто по-человечески не мог не помнить, что где-то там находится его потенциальный четвертый ребенок, их с Амелией эмбрион. Рядом с десятками тысяч других оплодотворенных эмбрионов, ожидающих, когда их разморозят и имплантируют в матку.

Он проследовал в «Зарю», следующий по оси Стержня русский модуль. Мысли об эмбрионах его немного сбили, но он все еще смутно помнил, что собирался в Суеверный шарик, чтобы перезаписать видео. Шарик представлял собой круглое надувное сооружение метров десяти в диаметре с несколькими большими выпуклыми окнами. Попасть в него было можно по хомячьей трубе, идущей от «Зари» в надир, так что окна шара смотрели на Землю. Ульрика Эк вызвала гнев всех до единой религиозных организаций планеты, отказавшись предоставить каждой из них на Ковчеге индивидуальное помещение. Вместо того чтобы запускать по отдельности модуль-церковь, модуль-синагогу, модуль-мечеть и так далее, она выделила всем сразу этот шар, ставший чем-то наподобие молельной комнаты в аэропорту для представителей разных религий. Встроенные проекторы отображали на стенах кресты, звезды Давида или какая там еще требовалась символика в зависимости от проходящей внутри службы. У помещения было какое-то длинное название, неуклюжее, но политкорректное, однако кто-то тут же обозвал его Суеверным шариком, и это имя прижилось.

Означенный кто-то на секунду задержался у ведущей в Шарик хомячьей трубы и услышал в ней слегка потусторонний протяжный голос, призывающий к намазу. Не повезло. Он думал, что Шарик неплохо подойдет для такого рода записи. Придется искать другое место. Проем на противоположной стороне вел к очередной путанице модулей, служивших больничным изолятором. Они заняли большую часть того пространства, где когда-то были солнечные батареи левого борта станции. На самом конце, отделенный задраенным люком, находился еще один модуль, служивший для «Иззи» одновременно моргом и кладбищем начиная с первого запуска скаутов в А+0.29, когда двое космонавтов прибыли мертвыми. За первые недели, когда смертность была чудовищной, замороженными телами заполнилась почти половина модуля. С тех пор от различных причин скончалось еще четырнадцать человек – одно кровоизлияние в мозг, которое могло с тем же успехом случиться и на Земле, один сердечный приступ, два самоубийства, два отказа оборудования, четверо погибли буквально на днях, когда капля резко разгерметизировалась от попадания метеорита. Все они, как и мертвый «заяц», также были в морге. О том, где находятся еще четверо, можно только догадываться. Один вышел в скафандре для работы в открытом космосе и просто не вернулся. Оставшиеся трое спали в пристыкованном на дальнем конце хомячьей трубы «Шэньчжоу», когда в аппарат попал болид размером с журнальный столик, и тот фактически испарился. Видео, снятое среди плавающих замороженных трупов, наверняка заставит «правдоискателей» заткнуться – к сожалению, это было бы его единственным достоинством.