вежливую учтивость. Или эту маску она надевала только в присутствии других людей, а перед Бенсоном никогда не притворялась?

– …Речь не о нас с тобой, – услышала я тихий голос капитана. – Я здесь как официальное лицо и должен расспросить о том, что ты знаешь или, возможно, видела.

– И это обязательно должен делать именно ты? – процедила Мелиса. – Что, во всем бордемском управлении миллиты нет ни одного другого свободного офицера?

– Прежде ты всегда была рада меня видеть.

– То было прежде. Так больше никогда не будет, и тебе это прекрасно известно.

В холле на несколько секунд повисло молчание. Мне не было видно лица миллита, но когда он заговорил, эмоции в голосе выдали его боль с головой:

– Как долго это будет продолжаться, Лиса? Сколько еще я должен каяться?

– Есть вещи, которые невозможно исправить покаянием, капитан Бенсон, – холодно отрезала Мелиса. – Их нельзя исправить ничем. Никогда.

Похоже, между ними пробежала какая-то особо жирная кошка, потому что я впервые слышала слезы в голосе наставницы. Разговор определенно был ей неприятен. Скорее даже причинял боль. Поэтому прежде, чем миллит успел ответить, я открыла дверь шире и обозначила свое присутствие:

– А в чем дело? Что за суета с утра пораньше в выходной?

Они оба вздрогнули так, словно рядом внезапно обрушилась стена. Но если Бенсон сразу обернулся и посмотрел на меня, то Мелиса, наоборот, – отвернулась, пряча лицо.

– А, госпожа Метвеева, по рождению Колт, – хмыкнул миллит. И теперь в его голосе не было и намека на эмоции, которые он демонстрировал только что. Взгляд скользнул по моей одежде, потом вернулся к лицу, наверняка отмечая поплывший макияж. – Вам мне тоже нужно задать несколько вопросов.

– О чем? – тут же напряглась я.

– О том, где вы были этой ночью и что видели.

Сердце камнем ухнуло в живот, дыхание застряло в горле. Вот уж не ожидала услышать эти вопросы здесь! Я, можно сказать, приехала в Замок Горгулий, чтобы никогда их не слышать!

– Нигде я не была, – буркнула, скрещивая на груди руки. – Как ушла с бала, так и оставалась в своей комнате до самого утра. Спала.

Бенсон снова повернулся к Мелисе и деловым тоном сообщил:

– К вам, госпожа Колт, я зайду позже. Или пришлю кого-нибудь еще, чтобы зафиксировать ваши показания. А пока поговорю с дочерью вашего бывшего мужа.

Он изобразил быстрый поклон и уверенно зашагал ко мне, явно не собираясь останавливаться у порога. Я пожалела, что влезла в происходящее, и даже беспомощно посмотрела на Мелису, но та лишь проводила взглядом Бенсона и стремительно скрылась за дверью своей комнаты. Что ж, если бы мне кто-то нахамил накануне вечером, я бы тоже не торопилась ему помогать. Оставалось надеяться, что мне зачтется тот факт, что я избавила ее от неприятного разговора с бывшим (в этом теперь сомневаться не приходилось).

Миллит тем временем без приглашения зашел в мою комнату, быстро огляделся, наверняка отмечая необычно смятую постель и сваленную в кучу на полу бальную одежду, которая так там и осталась.

– Чем вы занимались ночью? – снова поинтересовался Бенсон, словно я еще не отвечала на этот вопрос.

– Я уже сказала вам: спала, здесь. Одна, если что.

– Угу, – протянул он, повернулся ко мне и пытливо посмотрел в лицо. – И давно проснулись?

– Вот только что, когда вы начали шуметь за дверью.

Миллит снова скользнул по мне выразительным взглядом.

– Вы спали прямо так?

– Да, а что? Едва ли это противозаконно.

– Да нет… Противозаконно врать представителю закона. Примерно в семь часов утра стража видела, как вы открывали окно у себя в комнате. Вы даже обменялись приветствиями. Стражник говорит, было похоже, что вы как раз вернулись в комнату после ночной прогулки.

– Они не так поняли! – я непроизвольно повысила голос, чувствуя, как подступает паника. – Я просто проснулась от головной боли, выпила зелье, решила немного подышать… А потом снова легла и уснула.

– Ну, предположим, – как-то слишком легко согласился Бенсон, продолжая буравить меня взглядом. – Вы ничего подозрительного не видели, когда выглядывали из окна? Может, слышали? Утром или ночью?

Я пожала плечами и выразительно помотала головой, только потом вспомнив Рабана, крадущегося в основное здание. И пятна на его рубашке, которые показались мне темно-коричневыми, но теперь я поняла, что они были скорее бурыми. Цвета запекшейся крови.

– Что-то вспомнили?

«Черт, до чего же проницательный мужик!» – мысленно разозлилась я.

– Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать, – буркнула вслух. – Вороны громко каркали, прям шабаш устроили под моими окнами.

– И все?

– И все.

Не знаю, почему я не сказала про Рабана. То ли симпатия к самовлюбленному дракону превысила разумные пределы, то ли сработал рефлекс, не позволяющий откровенничать с «представителями закона».

– Ладно, если что-то вдруг вспомните, дайте знать. Мы еще какое-то время будем работать здесь, а после вы знаете, где меня найти.

– Что хоть случилось-то?

Бенсон сдержанно улыбнулся и повторил:

– Дайте знать, если что-то вспомните.

И с этими словами он покинул комнату, оставив меня в полном неведении и растерянности.

Глава 26

Оставаться в неведении долго я не могла себе позволить. Особенно если в случившемся – что бы там ни произошло! – каким-то образом замешан Рабан.

Интуиция подсказывала, что искать ответы у Мелисы – сейчас не очень хорошая идея. Наставница вполне могла даже на порог меня не пустить, как не пустила Бенсона. Да и мне все еще было неловко за свое поведение накануне.

Перед всеми остальными тоже было неловко, особенно, как ни странно, перед Колтом, поэтому я собиралась не выходить из комнаты как минимум до понедельника, а лучше бы – до следующего года. Но любопытство оказалось сильнее меня. Оно всегда было сильнее.

Поэтому, приведя себя в относительный порядок и убедившись, что время общего завтрака еще не закончилось, я отправилась в столовую, надеясь найти там Марин или Влада. Или хотя бы Алиану и Киллиана.